45 
ивых, блистательная тень.
Баратынский
- Распахнулась атласная шубка…
- Не сердись на меня, голубка,
- Не тебя, а себя казню.
- Видишь, там, за вьюгой крупчатой,
- Театральные арапчата
- Затевают опять возню.
- Как парадно звенят полозья
- И волочится полость козья.
- Мимо, тени! Он там один.
- На стене его тонкий профиль —
- Гавриил или Мефистофель
- Твой, красавица, паладин?
- Ты сбежала ко мне с портрета,
- И пустая рама до света
- На стене тебя будет ждать —
- Так пляши одна без партнера.
- Я же роль античного хора
- На себя согласна принять…
- Ты в Россию пришла ниоткуда,
- О, мое белокурое чудо,
- Коломбина десятых годов!
- Что глядишь ты так смутно и зорко? —
- Петербургская кукла, актерка,
- Ты, один из моих двойников.
- К прочим титулам надо и этот
- Приписать. О, подруга поэтов!
- Я – наследница славы твоей.
- Здесь под музыку дивного мэтра,
- Ленинградского дикого ветра
- Вижу танец придворных костей.
* * *
- Оплывают венчальные свечи,
- Под фатой поцелуйные плечи,
- Храм гремит: «Голубица, гряди!..»
- Горы пармских фиалок в апреле
- И свиданье в Мальтийской Капелле,
- Как проклятье в твоей груди.
* * *
- Дом пестрей комедьянтской фуры, —
- Облупившиеся амуры
- Охраняют Венерин алтарь.
- Спальню ты убрала, как беседку.
- Деревенскую девку-соседку —
- Не признает веселый скобарь.
- И подсвечники золотые,
- И на стенах лазурных святые —
- Полукрадено это добро.
- Вся в цветах, как «Весна» Боттичелли,
- Ты друзей принимала в постели,
- И томился дежурный Пьеро.
- Твоего я не видела мужа,
- Я, к стеклу приникавшая стужа
- Или бой крепостных часов.
- Ты не бойся, дома не мечу,
- Выходи ко мне смело навстречу, —
- Гороскоп твой давно готов.
III
«Падают Брянские, растут у Манташева.
Нет уже юноши, нет уже нашего».
В. Хлебников
- Были святки кострами согреты.
- И валились с мостов кареты,
- И весь траурный город плыл
- По неведомому назначенью
- По Неве, иль против теченья, —
- Только прочь от своих могил.
- В Летнем тонко пела флюгарка
- И серебряный месяц ярко
- Над серебряным веком плыл.
- И всегда в тишине морозной,
- Предвоенной, блудной и грозной,
- Потаенный носился гул.
- Но тогда он был слышен глухо,
- Он почти не касался слуха
- И в сугробах Невских тонул.
* * *
- Кто за полночь под окнами бродит,
- На кого беспощадно наводит
- Тусклый луч угловой фонарь —
- Тот и видел, как стройная маска
- На обратном «Пути из Дамаска»
- Возвратилась домой не одна!
- Уж на лестнице пахнет духами,
- И гусарский корнет со стихами
- И с бессмысленной смертью в груди
- Позвонит, если смелости хватит,
- Он тебе, он своей Травиате,
- Поклониться пришел. Гляди.
- Не в проклятых Мазурских болотах…
- Не на синих Карпатских высотах…
- Он на твой порог…
- Поперек…
- Да простит тебе Бог!
* * *
- Это я – твоя старая совесть —
- Разыскала сожженную повесть
- И на край подоконника
- В доме покойника
- Положила и на цыпочках ушла.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
- Все в порядке; лежит поэма
- И, как свойственно ей, молчит.
- Ну, а вдруг как вырвется тема,
- Кулаком в окно застучит?
- И на зов этот издалека
- Вдруг откликнется страшный звук —
- Клокотание, стон и клекот…
- И виденье скрещенных рук.
Ночь 26 декабря 1940 г.
Ленинград
РЕШКА (Intermezzo) [40]
В. Г. Гаршину
«Я воды Леты пью…»
Пушкин
- Мой редактор был недоволен,
- Клялся мне, что занят и болен,
- Засекретил свой телефон…
- Как же можно! три темы сразу!
- Прочитав последнюю фразу,
- Не понять, кто в кого влюблен.
- Я сначала сдалась. Но снова
- Выпадало за словом слово,
- Музыкальный ящик гремел.
- И над тем надбитым флаконом,
- Языком прямым и зеленым,
- Неизвестный мне яд горел.
- А во сне все казалось, что это
- Я пишу для кого-то либретто,
- И отбоя от музыки нет.
- А ведь сон – это тоже вещица!
- «Soft embalmer»,[41] Синяя птица.
- Эльсинорских террас парапет.[42]
- И сама я была не рада,
- Этой адской арлекинады
- Издалека заслышав вой.
- Все надеялась я, что мимо
- Пронесется, как хлопья дыма,
- Сквозь таинственный сумрак хвой.
- Не отбиться от рухляди пестрой!
- Это старый чудит Калиостро
- За мою к нему нелюбовь.
- И мелькают летучие мыши,
- И бегут горбуны по крыше,
- И цыганочка лижет кровь.
- Карнавальной полночью римской
- И не пахнет, – напев Херувимский
- За высоким окном дрожит.
- В дверь мою никто не стучится,
- Только зеркало зеркалу снится,
- Тишина тишину сторожит.
- Но была для меня та тема,
- Как раздавленная хризантема
- На полу, когда гроб несут.
- Между помнить и вспомнить, други,
- Расстояние, как от Луги
- До страны атласных баут.
- Бес попутал в укладке рыться…
- Ну, а все же может случиться,
- Что во всем виновата я.
- Я – тишайшая, я – простая,
- – «Подорожник», «Белая стая» —
- Оправдаться? Но как, друзья!?
- Так и знай: обвинят в плагиате…
- Разве я других виноватей?..
- Правда, это в последний раз…
- Я согласна на неудачу
- И смущенье свое не прячу
- Под укромный противогаз.
- Та столетняя чаровница
- Вдруг очнулась и веселиться
- Захотела. Я ни при чем.
- Кружевной роняет платочек,
- Томно жмурится из-за строчек
- И брюлловским манит плечом.
- Я пила ее в капле каждой
- И, бесовскою черной жаждой
- Одержима, не знала, как
- Мне разделаться с бесноватой.
- Я грозила ей звездной палатой
- И гнала на родной чердак,
- В темноту, под Манфредовы ели,
- И на берег, где мертвый Шелли
- Прямо, в небо глядя, лежал,
- И все жаворонки всего мира
- Разрывали бездну эфира
- И факел Георг держал,
- Но она твердила упрямо:
- «Я не та английская дама
- И совсем не Клара Газюль,
- Вовсе нет у меня родословной,
- Кроме солнечной и баснословной,
- И привел меня сам июль».
1941. Январь.
40
Intermezzo – в данном случае промежуточный, между основным текстом и эпилогом, эпизод, непосредственно с основным сюжетом не связанный. Хотя «Решка» и посвящена Владимиру Георгиевичу Гаршину, в тексте постоянно идет перекличка с Гумилевым. Так, и подзаголовок «Решки» (intermezzo), и тема сна («А ведь сон – это тоже вещица!») отсылают читателя к переведенному Николаем Степановичем стихотворению Т. Готье «Хороший вечер»:|А я найду, куда мне деться:|На полке Гейне «Интермеццо»…|Промчится время незаметно,|И тихо сон меня приветный|Захватит в плен.|Сборник стихотворений Теофиля Готье Анна Андреевна привезла в подарок мужу из своей поездки в Париж весной 1911 года. В книжке Гумилев обнаружил письмо Анне от Амедео Модильяни (Ахматова его туда сунула и совершенно забыла об этом). В результате супруги крупно поссорились, эта первая серьезная трещина так уже никогда и не зарубцевалась.
41
Soft embalmer – нежный утешитель; из стихотворения английского поэта Джона Китса «Ода ко сну», где есть такие строки: «Спаси меня от Совести, тишком скребущей…».
42
«Эльсинорских террас парапет» – на террасе королевского дворца в Эльсиноре принцу Гамлету является призрак отца. Тема эта связана с темой совести: Лев Гумилев, подобно Гамлету, не мог простить матери, что она снова вышла замуж, «не износив башмаков» после гибели отца, да еще и за человека, которого Николай Степанович очень не любил, то есть за Николая Пунина.
45 
