117 
— Да, бабушка, помню.
— Кто-то заглядывал, будто хотел повидать меня, и хотел убедиться, что никто не увидит, как он пришел? Так вот, это была Хетти Пенгастер — на пятом месяце и перепуганная. Она испугалась, что все узнают, сказала она, а папаша у ней такой строгий. Она уже сговорена была с Солом Канди, а это не его ребенок. Перепугалась бедная девочка. Она хотела вытравить все следы и начать сначала. Поняла, что Сол-то как раз мужчина по ней, и так жалела, что поддалась на уговоры другого, который с ней любезничал.
Я тихо сказала:
— Ребенок у нее от Джонни был?
Бабушка продолжала:
— Я ей говорю, скажи, кто отец, а она не говорит. Мол, нельзя ей сказать. Он ей не велел. Он собирается кой-чего сделать для нее, сказала она. Придется ему! Она с ним встречается завтра вечером и уж заставит его понять, что он должен для нее что-нибудь сделать. Она надеялась, женится он на ней, но я-то понимала, что она сама себя обманывает. Потом она ушла, совсем не в себе. Папаша у ней такой строгий, а она сговорена с Солом. Она Сола боялась. Он не из тех, кто отдаст другому то, что ему принадлежит.
— И она не сказала тебе, что тот, другой — Джонни?
— Нет, не сказала, но я этого боялась. Я знала, что он бегает за тобой, и потому решила вроде выяснить, он это или нет. Я ей и говорю: не боишься, что тебя кто-нибудь увидит, как ты встречаешься, и Солу или отцу станет про то известно? Нет, говорит, они всегда встречаются на лугу возле Девственниц и старой шахты, а там безопасно, потому что все побаиваются туда ходить, как стемнеет. Разволновалась я, скажу тебе. Мне надо было узнать, Джонни это или нет. Ради тебя.
— Это был он, бабушка. Конечно, он. Я всегда знала, что она ему нравится.
— Я весь день тревожилась и говорила себе: «Керенса сама сделает свою судьбу, как и ты». Вспоминала, как сама ходила к сэру Джастину и обманывала Педро, и как говорила себе, что это для его же блага. И вспомнив о Педро, я причесала волосы, нацепила гребень и мантилью и села, размышляя, что же я сделаю, если обнаружу, что Джонни — отец ребенка Хетти. Сначала надо было в этом убедиться, и в ту ночь я пошла на луг и стала ждать там. Спряталась за самой большой Девственницей и увидела, как они встретились. Всходила луна, и ярко светили звезды. Этого света мне хватило, чтоб увидеть. Хетти все плакала, а он ее упрашивал. Я не слыхала, о чем они говорили, потому что они были довольно далеко от камней. По-моему, она их боялась. Может, думала, что обратится в камень, как одна из девственниц. Они были поблизости от шахты. И мне кажется, она грозилась, что кинется туда, коль он на ней не женится. Я знала, что ей этого не сделать. Она так только, грозилась. Но он перепугался. Я поняла, что он пытается ее уговорить, чтоб уехала из Сент-Ларнстона. Я отошла от камней — может, думаю, услышу, чего они говорят, и услыхала, как она сказала: «Я наложу на себя руки, я брошусь туда». А он сказал: «Не дури. Ничего ты такого не сделаешь Меня не проведешь. Пойди к отцу и скажи ему. Он тебя вовремя выдаст замуж». Тут она разозлилась всерьез и встала, наклонившись над краем. Я хотела ему крикнуть: «Оставь ее. Она этого не сделает!» Но он не оставил. Он схватил ее за руку… Я слышала, как она вдруг вскрикнула, и потом… он оказался там один.
— Бабушка, он ее убил!
— Ну, точно я не могу сказать. Я не разглядела как следует… да все равно, хоть бы и разглядела. Вот она вроде только стояла там, наклонясь над краем, и грозилась, что бросится вниз, а в следующий миг ее и не стало.
Все легло на свое место: странности его поведения, его страстное желание уехать, его страх, что шахту снова откроют. И тут я уставилась на бабушку, вспомнив, что он, должно быть, пришел прямо оттуда и попросил меня выйти за него замуж.
Бабушка медленно продолжала:
— Секунду-другую он стоял, остолбеневши, словно одна из тех девушек, что обратились в камень. Потом дико заозирался вокруг и увидел, как я стою там, в свете восходящей луны, с высоко поднятыми волосами, в гребне и мантилье. Он сказал: «Керенса». Очень тихо, почти шепотом, но мне было слышно в тишине ночи. Потом обернулся к шахте и заглянул вниз, в темноту, а я бежала, бежала изо всех сил через хоровод камней, через лужайку. Я добежала до дороги, когда услышала, как он окликнул снова: «Керенса! Керенса, пойди сюда!»
— Бабушка, — сказала я, — он думал, что это я там стояла. Он думал, что это я все видела.
Она кивнула.
— Я вернулась в домик и просидела всю ночь, думая, что же мне делать. А утром Меллиора Мартин принесла мне твое письмо. Ты убежала в Плимут, чтобы выйти за Джонни Сент-Ларнстона.
117 
