12 
Джо, думала я, ну что ты за дурак! Ну на что тебе сдалась эта одержимость, ведь она тебя ведет прямиком к беде… к большой беде.
Я остановилась у дощечки, на которой, как я знала, было написано «Частные владения» и говорилось, что те, кто нарушит границу этих владений, будут преследоваться по закону. Таких табличек понатыкали по всему лесу.
— Джо, — прошептала я и тут же испугалась, не слишком ли громко сказала. Я чуточку углубилась в лес и подумала, что это глупо с моей стороны. Лучше мне вернуться домой. Может, он уже там.
Мне представлялись ужасные картины. Вдруг он нашел раненую птицу? Вдруг его поймали с этой птицей? Но если он дурак, зачем же мне-то быть дурой? Мне надо вернуться в домик, залезть наверх и спать. Я ничего не могу сделать.
Но уйти из леса было нелегко, потому что я в ответе за Джо, я должна за ним присматривать. Никогда бы себе не простила, если бы его предала.
И я молилась, чтобы с моим братом не случилось ничего плохого. Мысли о молитве обычно возникали у меня только тогда, когда я чего-то хотела. Я всерьез молилась тогда всем своим существом и ждала, что мне ответит Господь.
Ничего не произошло, но я все стояла и надеялась. Я оттягивала возвращение домой: что-то говорило мне — не будет Джо в домике, когда я туда вернусь. И тут я услышала какой-то звук. Я напряглась, прислушиваясь, — это скулила собака.
— Голубчик! — прошептала я, но, видно, сказала громче, чем думала, потому что мой голос разнесло эхом по всему лесу. Шуршанье травы и кустов, и вот он появился, кинулся ко мне, поскуливая и глядя на меня снизу вверх, словно хотел что-то сказать.
Я опустилась на колени.
— Где он, Голубчик, где? Где Джо?
Пес отбежал чуть-чуть, остановился и посмотрел на меня, и я догадалась, о чем он пытается мне сказать: Джо где-то в лесу, и он меня может к нему отвести. Я пошла за Голубчиком.
Увидев брата, я остолбенела от ужаса. Я неподвижно стояла и смотрела на Джо и на огромный капкан, крепко держащий его ногу. У меня не было в голове ни одной мысли, так велико было моей отчаяние. Джо, Джо попался в запретном лесу, да еще в ловушку, поставленную на человека.
Я попыталась разомкнуть жестокую сталь, но она не поддавалась моим жалким усилиям.
— Джо, — зашептала я.
Голубчик скулил и терся об меня, глядел на меня, призывая на помощь, но Джо был без сознания.
Я изо всех сил разжимала проклятые зубцы, но не могла ничего сделать. Меня охватила паника; надо высвободить брата, пока его не нашли. Если он будет жив, они станут его судить. Сэр Джастин не знает пощады. Если он будет жив! Он должен жить. Я одного только не перенесу — если Джо умрет. Что угодно, только не это, потому что, пока он жив, я всегда могу сделать что-нибудь, чтобы его спасти. Я что-нибудь придумаю.
Ты всегда можешь сделать что хочешь, если хорошенько постараешься — так считала бабушка, а я верила всему, что она мне говорила. И вот теперь, столкнувшись с трудностью, с самой важной задачей, которую мне когда-либо доводилось решать, я ничего не могла сделать.
Мои руки кровоточили. Не зная, как разжать эту ужасную штуку, я пустила в ход все свои силы, и все напрасно. Нужно найти другой выход. В одиночку такой капкан не открыть. Мне нужна помощь. Надо привести бабушку. Но бабушка, при всей своей мудрости, уже старая. Сможет ли она что-нибудь придумать? Она может все, заверила я себя. Хватит терять время. Надо вернуться к бабушке.
Голубчик глядел на меня выжидающе. Я погладила его и сказала:
— Останься с ним, — а потом кинулась бежать.
Я никогда еще не бегала так быстро, но как же долог показался мне путь до дороги! Я все время прислушивалась, не раздаются ли голоса. Если егеря сэра Джастина найдут Джо до того, как я спасу его, это будет ужасно. Я представила, как жестоко обойдутся с моим братом, как его высекут и сошлют на каторгу.
Когда я вылетела на дорогу, из груди моей вырывались звуки тяжелого, словно рыданье, дыхания. Может, потому я и не услышала шагов, пока кто-то чуть не наткнулся на меня.
— Привет, — произнес чей-то голос. — Что стряслось?
Я узнала голос — голос врага, того, которого называли Кимом.
Нельзя чтоб он меня схватил; нельзя, чтоб он узнал, подумала я; но он побежал, а ноги у него были подлинней моих.
Ким схватил меня за руку, повернул к себе лицом и присвистнул.
— Керенса из стены!?
— Отпустите!
— Ты что летаешь в полночь по полям и лесам? Ты ведьма? Ну, конечно, ведьма. А метлу свою ты отшвырнула, услышав, как я приближаюсь.
12 
