90 
Было и еще одно большое «почему». У того, кто убил Андерссона, должен быть мотив. Пружина сжалась, подумал он. Со смертью Молина был запущен какой-то механизм, означавший, что Авраам Андерссон неизбежно должен умереть.
Но кем он был запущен и почему? Весь день он пытался подойти к ответу на эти вопросы с разных сторон. Он то и дело принимался готовить себе еду – не потому, что был голоден, а чтобы успокоиться. Он не мог избавиться от угнетающей его мысли, что он каким-то образом причастен к смерти Андерссона. Может быть, между этими двоими существовали какие-то тайные связи? Какие-то общие секреты, которые могли быть раскрыты после смерти Молина? Наверное, так оно и было. Что-то, чего он не знал и не мог знать. Смерть Молина представляла для кого-то большую опасность, и Андерссон должен был умереть, чтобы какая-то тайна не выплыла наружу.
Он вышел во двор. Сильно пахло намокшим мхом. Над головой плыли низкие облака. Совершенно беззвучно, подумал он. Облака движутся совершенно беззвучно. Он медленно обошел бревенчатый домик, раз, потом еще раз.
Существует еще один человек, появлявшийся несколько раз в глуши, где жили Молин и Андерссон. Женщина. Он трижды видел, как она шла лесом, чтобы навестить Герберта Молина. Он шел за ними, когда они прогуливались по лесным тропкам Один раз они пошли к озеру, и он испугался, что они обнаружат его палатку. Но у последнего поворота, не дойдя совсем немного, они повернули, и он выдохнул с облегчением Он крался за ними через лес, как какой-нибудь индеец из читанных им в детстве книг Эдварда С. Эллиса. Они о чем-то разговаривали, изредка смеялись.
Погуляв, они зашли в дом. Арон подкрался с задней стороны дома и услышал звуки музыки. Он не поверил своим ушам – кто-то пел на испанском, причем именно на аргентинском испанском, с характерной интонацией, которой нет ни в одной испаноязычной стране, кроме Аргентины. После музыкальной интерлюдии, продолжавшейся полчаса или час, все стихло. Может быть, они занимались любовью, но точно он так и не узнал. Может быть, и занимались, но в полной тишине – ни скрипа кровати, ни вздохов, ни стонов. Потом он провожал ее до машины. Они всегда пожимали друг другу руки на прощанье, никаких поцелуев или объятий. Она садилась в машину и уезжала на восток.
Ему было интересно, кто она. Теперь он знал или думал, что знает, – ее зовут Эльза Берггрен. Это имя стояло на обратной стороне выброшенного в пепельницу ресторанного счета рядом с именами Герберта Молина и Авраама Андерссона, образуя один из углов треугольника. Что значил этот треугольник, он не мог сообразить. Может быть, Эльза Берггрен тоже была нацисткой, поселившейся на старости лет в Херьедалене?
Он, не отрываясь, смотрел на склоны гор и пытался сформулировать версию. Треугольник с тремя вершинами – Герберт Молин, Авраам Андерссон и Эльза Берггрен. Были ли знакомы между собой Эльза Берггрен и Андерссон, он не знал. При нем, во всяком случае, они не встречались. Они оказались участниками сочиненной им драмы.
И еще раз обошел он вокруг дома. Где-то вдалеке послышался звук – летел самолет. Потом опять все стихло, кроме шума горного ветра.
Другого объяснения просто нет, подумал он. У этих троих было что-то общее, полицейский нарисовал все правильно. Какая-то общая тайна. Поскольку Герберт Молин умер, Авраам Андерссон тоже должен был умереть. Осталась только одна вершина треугольника – Эльза Берггрен. Это она носит на шее невидимый ключик к тайне.
Он вернулся в дом. Следующий пакет гамбургеров уже почти оттаял. Он должен поговорить с Эльзой Берггрен, иначе он никогда не узнает эту тайну.
Вечер ушел на обдумывание плана. Он зашторил окна и поставил настольную лампу на пол, чтобы свет не проникал наружу, в окружившую его тьму. Он сидел за столом до полуночи. Теперь он знал, что делать. Он понимал, что идет на риск. Но выбора у него не было.
Перед тем, как идти спать, он набрал еще один номер в Буэнос-Айресе. Человек, взявший трубку, очень спешил. На том конце провода слышен был гул голосов.
– «Ла Кабана», – сказал тот. – Алло!
Арон положил трубку. Ресторан работает, как всегда. Скоро он войдет туда и сядет за свой всегдашний столик, направо, у окна, выходящего на Авенида Коррьентес.
Рядом с телефоном лежал справочник, где он без труда нашел телефон и адрес Эльзы Берггрен. В справочнике была и карта – дом стоял в Свеге, на южном берегу реки, и он вздохнул с облегчением, что не придется опять рыскать по лесам. Но это означало и риск быть увиденным. Он записал адрес на бумажке и положил справочник на место.
90 
