61 
Адриана пожала плечами.
— Он твой муж, он вправе так говорить, — ответила она.
И вышла, оставив их одних. Джулия с удивлением смотрела на Орсино.
— Орсино, не делай глупостей, — проговорила она.
Он приблизился к ней и ухватил ее за руку.
— Ты знаешь, что папа запретил тебе приближаться ко мне, — воскликнула Джулия. Он рассмеялся.
— Тебе никогда не приходило в голову, что это я должен запретить папе приближаться к тебе, — сказал он, ухватив за плечи и грубо тряхнув жену.
— Орсино!
— Красотка, — проговорил он, — ты много сделала для своей семьи. Ты выполняла все требования, которые предъявляли к тебе твои родственники.
Он смотрел на ее белую гладкую шею, на которой сверкало ожерелье, подаренное ей любовником. Он потянул за украшение, застежка разорвалась. Он отшвырнул ожерелье, даже не взглянув на него. Казалось, он, коснувшись ее мягкой плоти, принял решение. Он не станет тянуть. Ни мгновения не будет он медлить.
— Если ты коснешься меня, — закричала Джулия, — тебе придется ответить перед…
— Я ни перед кем не собираюсь отчитываться, — ответил он. — Я напомню тебе о том, о чем ты, кажется, забыла… Теперь, когда вышла за меня замуж… Ты — моя жена.
— Подумай, Орсино.
— Сейчас не время для размышлений. Она уперлась руками в его грудь; взгляд ее молил; ее чудесные золотистые волосы выбились из-под сетки.
— Сейчас же! — сказал он. — Сию же минуту…
— Нет, — протестовала Джулия. — Нет, Орсино, я не могу… Я ненавижу тебя. Пусти меня. В такое время! Мой брат умирает… и… и…
— Сколько раз это должно было уже произойти. Сотни раз. Каким глупцом я был, но теперь я поумнел. Прошли те времена. И больше не повторятся.
Она затаила дыхание, надеясь избежать того, что он хотел; он был настроен столь же решительно. Он был сильнейшим из двоих.
Через некоторое время она перестала сопротивляться.
Анджело умер. Последний раз он обнял сестру и сказал, что она постоянно должна благодарить Пресвятую Деву за свою красоту и помнить, что именно благодаря красоте она сумела помочь семье обрести влияние.
Он не знал, что происходит за стенами дворца. Он не знал, что происходит в самом дворце. Она не могла избавиться от Орсино — он постоянно чего-то от нее требовал, настаивал на своих правах, не принимал никаких отказов.
Джулия по природе была чувственной женщиной и, будучи таковой, начала постепенно испытывать определенное волнение во время встреч с Орсино.
Александр будет разгневан, но она ничего не могла поделать. Она была узницей собственного мужа, которого долгие годы удерживали вдали от нее. Александр был опытным любовником, Орсино напоминал ей мужлана, но мужлан постепенно менялся в лучшую сторону. Ей казалось забавным подчиняться почти животной страсти, которая вполне укладывалась в рамки законного поведения женатой пары.
Джулия сожалела, что рядом с ней нет подруги, чтобы было с кем поделиться своими переживаниями.
Семья Орсини по традиции поддерживала ее мужа. Она заявила, что Орсино требует только того, что требовать имеет полное право. Ее любовник? Теперь они могли посмеяться над пожилым господином, получившим отставку. Он долго не протянет.
Адриана тоже изменилась.
— Я должна оставаться на стороне своего сына, — заявила она. — Самая естественная вещь на свете — желать, чтобы его собственная жена жила вместе с ним.
Скоро о том, что происходит, узнал Александр.
Никто раньше не видел его в такой ярости, как на этот раз. Он метался по комнатам и сыпал проклятиями налево и направо. Он не оставит Джулию в руках этого неотесанного идиота, этого косоглазого. Ее немедленно должны привезти в Рим.
Почему ей позволили покинуть Пезаро? Что с его дочерью? Принимала ли она участие в этом заговоре против него?
Он написал Лукреции. Плохо, писал он, что она не выказала никакого желания вернуться к отцу, но то, что она ослушалась его, просто выходит за рамки приличия. Он должен разочароваться в той, кого любил больше всех на свете. Она оказалась лживой предательницей, равнодушной к своему отцу, а письма, которые она писала брату Чезаре, были не столь холодны и неискренни, как те, которые она писала отцу.
Когда Лукреция получила такое письмо от Александра, она почувствовала себя совершенно несчастной.
Она часто оказывалась свидетельницей ссор между Чезаре и Джованни, но не помнила, чтобы кто-то ссорился в их семье, кроме братьев. И то, что отец написал ей полное упреков письмо, глубоко ранило ее.
61 
