Особенно,... 
70 
Он хотел избавиться от навязанной ему роли молчаливого наблюдателя. Он хотел получить новое назначение в армии. Почему бы не присвоить ему теперь, когда папа получил в союзники Венецию, звание капитана венецианской армии? Александр легко может устроить это для своего зятя. Пусть сделает так, и тогда он, Джованни Сфорца, не станет чинить никаких препятствий Лукреции в знак благодарности за оказанную ему услугу.
Когда папа услышал о желании Джованни, он рассмеялся.
— Что ж, — сказал он Чезаре, — в нем еще сохранилось какое-то тщеславие. Посмотрю, что можно устроить для него, я поговорю с дожем.
Чезаре относился к мужу Лукреции с презрением. Ему следовало бы ненавидеть его, каким бы тот ни был, только за то, что он женился на его сестре, но ему казалось унизительным, что сестре пришлось иметь дело с подобным ничтожеством.
— Как жаль, — сказал он отцу, — что мы не можем придумать средство, чтобы избавить Лукрецию от Сфорца.
Папа перевел взгляд на сына.
— Возможно, — негромко ответил он. — Когда-нибудь… А пока отправим его к дожу.
Джованни гневно ходил по комнате жены.
— Значит, — кричал он, — мне дадут командный пост в венецианской армии?
— Ты ведь рад этому, разве нет? — мягко спросила Лукреция. — Не этого ли ты добивался?
— Со мной должны обращаться так же, как с твоим братом, — выкрикнул Джованни.
— Разве с ним обращаются иначе? Джованни Сфорца и Джованни Борджиа оба получили возможность служить в венецианской армии, ведь так?
— Да, это так. И оба мы командуем людьми. Но разница между нами есть. И ваш отец знает об этом. Я буду получать четыре тысячи дукатов, а твой брат — тридцать одну!
— Но, Джованни, — успокаивала его Лукреция, — если бы ты не узнал о том, сколько станет получать мой брат, ты остался бы вполне доволен своими четырьмя тысячами.
— Но я узнал! — На висках Джованни выступили вены. — Со мной так обходятся специально, чтобы показать, что я ничего не значу рядом с твоим братом. Твой отец умышленно оскорбляет меня. Я не позволю тебе ехать!
Несколько секунд Лукреция молчала, потом угрожающе произнесла:
— Если так, то ты не получишь и этих четырех тысяч дукатов.
Джованни сжал кулаки и топнул ногой. Казалось, он вот-вот расплачется.
Лукреция бесстрастно наблюдала за мужем. Она думала: «Скоро мы поедем в Перуджу и когда доедем до города, он покинет нас».
Она отдалась приятным размышлениям о том времени, когда снова окажется рядом с отцом и Чезаре.
Чезаре
Чезаре и отец обнимали Лукрецию. Как горячи и крепки были эти объятия!
— Просто не могу понять, как мы могли жить без тебя, — заявил папа.
— Мы скучали по тебе так, что не выразить словами, — негромко сказал Чезаре.
Она бросалась от одного к другому, беря их за руки и целуя их.
— О отец мой, о брат мой! — восклицала она. — Почему все люди кажутся такими ничтожными рядом с вами?
Они заставили ее покрутиться, чтобы рассмотреть, как она выглядит. Она очень изменилась, заметил папа, постепенно брови ее становятся темнее. Чезаре вспомнил, что она должна была стать Джованни настоящей женой.
— Наша малышка растет, — сказал папа. — Я упрекаю себя в том, что не удержал ее рядом с собой, несмотря ни на какие опасности.
— Бывали сложные ситуации, — заметил Чезаре. — Думаю, мы пережили самые ужасные моменты нашей жизни, и было бы еще труднее, если бы наша дорогая Лукреция подвергалась опасностям.
— Ты прав, сын мой. Но зачем грустить о прошлом. Давай лучше устроим праздник в честь возвращения моей ненаглядной дочери, я хочу посмотреть, как вы вместе будете танцевать и петь.
Чезаре взял сестру за руку.
— А что ты скажешь, сестренка?
— Мне очень хочется потанцевать с тобой. Я хочу показать всем, как я счастлива, что все мы снова вместе.
Чезаре охватил ладонями ее лицо и внимательно вгляделся в милые черты.
— Ты изменилась, сестра?
— Стала немножко взрослее, и только.
— И лучше стала понимать жизнь, — добавил папа нежно и почти игриво. Чезаре поцеловал ее.
— Надеюсь, дорогая, что испытание не было для тебя слишком тяжелым?
Она поняла, что он имеет в виду, и рассмеялась:
— Нет, вполне подходяще. Папа, глядя на них, положил руку сыну на плечо.
— Пусть она теперь идет. Женщины должны нарядить ее к празднику. Тогда я увижу, как вы вместе танцуете, и почувствую себя счастливейшим из смертных, потому что двое моих любимых детей находятся под одной со мной крышей.
70 
