Особенно,... 
69 
Я должна была признать тот факт, что я устала от Уолтера и была раздражена им, потому что его возвращение означало конец нашим с Робертом встречам. Во всяком случае, надлежало в будущем быть более осторожной. Я оплакивала потерю ребенка и грезила о том, что это был мальчик, похожий на Роберта. Во сне он упрекал меня в том, что я отняла у него жизнь.
Я знала, что Роберт скажет мне:
– У нас будут еще дети. Дождись лишь того времени, когда мы сможем пожениться, и у нас будут и сыновья, и дочери, чтобы скрасить нам наши пожилые годы.
Но для меня это было малым утешением. Уолтер объявил, что не собирается больше уезжать из дому.
– Хватит с меня, – сказал он, – из Ирландии ничего путного не получится. Отныне я буду жить дома. Я собираюсь вести спокойную размеренную жизнь. Мы вернемся в Чартли.
Внутренне я решила, что ни за что этого не будет. Я не собираюсь похоронить себя в провинции, вдалеке от городских развлечений, дворцовых интриг и очарования Роберта Дадли. Отдаление от Роберта лишь усиливало мое желание, и я знала, что стоит нам встретиться, я вновь брошусь в этот омут, несмотря на стыд и совесть, и буду жить одним моментом и смело встречать последствия, каковы бы они ни были.
Я стала мудрее и сильнее и чувствовала за собой способность вести Уолтера по жизни по своему усмотрению.
– Чартли – очень милое место, – сказала я ему, – но разве ты не видишь, что наши дочери выросли?
– Я заметил. Сколько сейчас Пенелопе?
– Ты должен был бы помнить возраст своей первой дочери. Ей четырнадцать.
– Слишком молода для замужества.
– Но не слишком молода, чтобы мы начали подыскивать ей подходящую партию. Я бы хотела, чтобы она удачно вышла замуж, и, желательно, была обручена.
Уолтер признал мою правоту.
– Я очень расположена к Филипу Сидни, – продолжала я. – Он гостил у нас, когда я принимала королеву в Чартли, и они с Пенелопой чувствовали симпатию друг к другу. Это хорошо, когда девушка знает своего будущего мужа, прежде чем вступит в брак.
И опять Уолтер согласился со мной и сказал, что Филип Сидни – прекрасная пара для нашей дочери.
– Как племянник Лейстера он найдет понимание и участие королевы, – сказал он. – Она все так же любит Дадли, насколько я понял.
– Да, он все еще фаворит королевы.
– Здесь, правда, есть одно сомнение. Если королева выйдет замуж за иностранного принца, я сомневаюсь, что Лейстер удержится при дворе, и тогда ее симпатии к родственникам Лейстера много уменьшатся.
– Неужели ты думаешь, что она когда-нибудь выйдет замуж?
– Ее министры пытаются уговорить ее на это. Отсутствие наследника становится все более насущной проблемой. В случае смерти королевы начнутся распри, а это всегда – несчастье для страны. Она обязана оставить наследника.
– Но она слишком стара для рождения первенца, хотя никто не осмелится сказать ей это.
– Она все еще может родить наследника.
Я громко рассмеялась, внезапно восхищенная одной мыслью, что я на восемь лет моложе королевы.
– Что тут смешного? – удивился Уолтер.
– Ты смешон. Ты был бы уже в Тауэре, обвиненный в измене, если бы она слышала тебя.
О, как он мне надоел! С Робертом у меня были лишь краткие реплики при встрече.
– Это невыносимо, – шептал он мне.
– Я не могу удрать от Уолтера, а ты не можешь приехать в Дюрхэм Хауз.
– Я могу попытаться.
– Дорогой мой Роберт, вряд ли ты согласишься делить с нами постель. Даже Уолтер тогда заподозрит что-нибудь.
Как бы ни была я огорчена и раздосадована, я была довольна, что Роберт раздосадован еще более.
– Ну что ж, Роберт, – сказала я, – ты ведь волшебник. Я жду волшебства.
Что-то нужно было предпринимать, потому что я предполагала, что вновь случилось неизбежное: кто-то – я так и не выяснила кто – нашептал Уолтеру, что в его отсутствие Роберт Дадли принимал живейшее участие в жизни его жены.
Уолтер отказался верить этому, но не в отношении Роберта, а в отношении меня. До чего же наивным он был! Я бы уладила дело с Уолтером, однако у Роберта оказалось множество смертельных врагов, которые стремились не столько навредить семейству Эссексов, сколько выбить у Роберта почву из-под ног и навсегда опорочить его перед королевой.
В один из вечеров Уолтер вошел в спальню с очень суровым лицом.
– Я услышал очень серьезные обвинения, – объявил он.
Сердце мое бешено заколотилось, так как я, действительно, была виновна, однако у меня хватило сил спокойно спросить:
69 
