58 
Сперва «Голубка». Садик числился в списке, и Лунд мог сидеть там точно так же, как и в любом другом месте, будто зверь, ведь там недавно была еда. Фредрик ездил по этой дороге почти четыре года. Знал каждый дом, каждую табличку с названием улицы и ненавидел все это. С виду похоже на надежность и привычку, но на самом деле печаль, которая медленно сжимает горло, душит. Он дома, но домом это никогда уже не будет.
Он припарковался метрах в ста от входа. У калитки стояла машина охранной фирмы «Секьюритас» с людьми, вооруженными дубинками, чуть дальше патрульная машина с двумя полицейскими в форме. Странно сидеть у того же сада, где шесть дней назад он оставил дочку, на считаные часы с половины второго до пяти. Ну зачем, зачем они сюда поехали! Ведь безбожно опоздали, Мари ныла, а он чувствовал себя виноватым, что проспал. Если бы он тогда остался дома, если бы взял дочку за руку и прогулялся с ней в город, купил мороженое в порту, как обычно. Если бы сказал ей, что, как и другие дети, она может остаться в доме, когда придет жара. Он посидел в машине, подождал, потом сходил в лес за оградой, поискал вокруг садика, все обшарил, пока не удостоверился, что Лунда поблизости нет, что он не держит сад под наблюдением.
Фредрик врубил движок и уехал оттуда, направился к «Рощице», что на несколько километров ближе к городу. Включил радио, без малого половина первого, новости на первом канале. Сначала авиакатастрофа под Москвой, сто шестнадцать погибших, вероятно техническая неполадка, русский самолет в запущенном состоянии. Потом Мари. Розыск ее убийцы продолжается. Прокурор, назначенный руководителем предварительного расследования, давал интервью, но сказать почти ничего не мог. Затем полицейский, тот пожилой, с кладбища, по фамилии Гренс, громко послал репортера подальше. В заключение говорил судебный психиатр, несколько раз обследовавший Лунда, предупредил, что поведение преступника характеризуется навязчивым повторением, внутренним принуждением, которое можно унять, только совершая насильственные действия.
Фредрик остановился, прочесал окрестности детского сада «Рощица». Потом поехал дальше, через город, к «Скверику» и «Ручейку».
Охрана, патрульные машины.
Бернта Лунда там нет, он там не появлялся.
Фредрик выехал из Стренгнеса по трассе 55, в направлении Энчёпинга. Прибавил скорость, осталось еще четыре адреса.
Посмотрел на джутовый мешок.
Сомнений он не испытывал.
Что справедливо, то справедливо.
•
На прогулочном дворе без деревьев стало вдруг терпимо. Дождь поливал Аспсосское учреждение, и несколько часов кряду десятки заключенных в синих тюремных шортах и с голым торсом бегали взад-вперед по гравию и весело вопили, можно хотя бы не щуриться, не кашлять от пыльного воздуха, не обливаться потом при каждом движении.
Прерванный в четверг футбольный матч продолжился, второй тайм и двойная ставка, десять кусков. Полное время, и по-прежнему ничья. Они лежали как тогда, каждая команда за своей клеткой ворот, только теперь под дождем, лицом к небу, к прохладе.
Малосрочник лежал между Хильдингом и Сконе, потом поменял позицию, и те, что рядом, последовали за ним, перебрались чуток подальше.
— Все-таки ты полный идиот, Сконе! Как можно, мать твою, удваивать ставку, когда бабок нету, с самого начала ни гроша?
Сконе заерзал, посмотрел на Хильдинга, но поддержки не получил.
— Да ладно, блин, ничья же. Чего ты взъелся? Не продули ведь пока что.
— Пока что, нарик хренов. У нас же ни шиша нету. Кому-нибудь вообще мяч-то достался в этом тайме? — Он приподнял голову, огляделся по сторонам. — Чё, не так? Тут хоть кто-нибудь что-то делал, кроме как бегал да догонял? Овертайм, едрена мать! Сечешь? Мы так и будем гоняться, а они так и будут передавать друг другу мяч. Мудак ты вонючий, козел!
Хильдинг глазел вверх, на капли, с трудом заставляя себя лежать спокойно, не тянуться пальцем к язве на носу. Он нервничал и мыслями был далеко от этого вонючего футбольного матча с несколькими тысячами на кону. То и дело косился на Сконе, пытался привлечь его внимание. Пока что знали только они двое, и они же достаточно хорошо знали Малосрочника, чтобы понимать: он вправду замочит того мерзавца.
Сконе взял свои бесконвойные шесть часов утром. С семи до часу. Побывка в городе без вертухаев. Он починил тачку брата и на ней погнал в Тебю, к даме сердца, они позавтракали на кухне ее двухкомнатной квартиры, потом чуть ли не застенчиво раздели друг друга, а после он молча лежал, прижавшись к ее обнаженному телу, она гладила его по щеке и говорила, что ждала, мечтала, тосковала, понимая, что найдет силы ждать еще четыре года. Он задержался у нее на полчаса и в город ехал быстрее, чем следовало, на въезде были пробки, и он потерял терпение, оставил машину у сосисочного киоска возле Рослагстулля и дальше пошел пешком, прыгнул в автобус на Уденгатан и вышел на Флемминггатан, заскочил в здание суда, чиновник еле поворачивался, но в конце концов нашел этот чертов приговор, и он выбежал оттуда, снова к машине, назад в Аспсос. У него оставалось семнадцать минут в запасе, когда он позвонил у ворот тюрьмы.
58 
