63 
Ларс Огестам (ЛО): Можно мне?
ВД: Пожалуйста.
ЛО: Вы отомстили.
ФС: Если общество не способно защитить своих граждан, граждане должны защищаться сами.
ЛО: Вы хотели отомстить за смерть Мари убийством Бернта Лунда?
ФС: Я спас жизнь как минимум одному ребенку. Я уверен. Вот что я сделал. Вот каков мой мотив.
ЛО: Вы верите в смертную казнь, Фредрик?
ФС: Нет.
ЛО: Ваши действия на это указывают.
ФС: Я верю, что можно спасти жизнь, отняв жизнь.
ЛО: То есть вы хотите сказать, что вправе решать, чья жизнь дороже?
ФС: Ребенок, играющий в песочнице во дворе детского сада, или беглый сексуальный маньяк, замышляющий осквернить, унизить, а потом убить играющего ребенка. Разве их жизни равноценны?
ВД: Я не понимаю, почему вы не предоставили полиции взять его под стражу?
ФС: Я думал об этом. Но отверг такой вариант.
ВД: Вы ведь могли просто подойти к патрульной машине, стоявшей прямо у калитки.
ФС: Он сумел сбежать из тюрьмы. А ранее — из психбольницы. Позволь я полиции схватить Лунда, его бы приговорили к тюремному заключению или снова посадили в психушку. Что, если бы он снова сбежал оттуда?
ВД: То есть вы решили сами стать судьей и палачом?
ФС: Решал не я. Другого выхода не было. Я думал только об одном: убить его, чтобы он ни при каких обстоятельствах не имел возможности повторить то, что сделал с Мари.
ЛО: У вас все?
ФС: Да.
ЛО: Что ж. Значит, вот какие дела, Фредрик.
ФС: Да?
ЛО: Я вынужден говорить официально.
ФС: Да?
ЛО: Я должен сообщить вам, что вы арестованы серьезному подозрению в убийстве.
III
(Один месяц)
Примерно наши дни
Городок назывался Талльбакка. В общем, городок как городок, скорее даже деревня: две тысячи шестьсот жителей, универсам ИСА, один киоск, контора Объединенного Сбербанка, открытая по вторникам и четвергам, простенький обеденный ресторан с правом на реализацию спиртных напитков и открытый по вечерам, заброшенная железнодорожная станция, две независимые церкви помимо большой, недавно отремонтированной, пустой.
День прошел — и слава богу, такое вот место.
Где было только сегодня.
И жили те, кто здесь родился.
Жили в общем не хуже других, никто не уезжал, не выпендривался. Дни текли за днями, ровной чередой, хоть сюда и подведены два новеньких съезда с шоссе, где скорость ограничена до семидесяти.
Несмотря на это, а может, именно поэтому Талльбакка станет, пожалуй, ярчайшим примером того, что за несколько месяцев создало в Швеции пропасть между правом в зале суда и последствиями, вытекающими из обывательского толкования этого самого права.
Словом, лето выдалось необычное, из тех, о каких не любят вспоминать.
Голый Ёран. Так его прозвали. Сорока двух лет от роду, учитель, правда, по специальности он никогда не работал. На последнем курсе пединститута он был на практике в старших классах средней школы в нескольких десятках километров от Талльбакки. С тех пор минуло двадцать лет, чуть не полжизни, а он так и не понял, почему все это случилось. Просто случилось, и только. Однажды после обеда, по дороге домой, он вдруг остановился посреди школьного двора и начал раздеваться. Все с себя снял. Стоял голый в нескольких метрах от зоны курения для учеников и громко пел. Глядя на окно директорского кабинета, спел государственный гимн, оба куплета, громко и фальшиво. Потом снова оделся, пошел домой, подготовился к завтрашним урокам и лег спать.
Институт он закончил, экзамены сдал. Искал вакансии по всей округе, откликался на каждое опубликованное и еще не опубликованное объявление, каждую неделю на протяжении нескольких лет снимал копии с аттестатов и характеристик, пока не понял, что учителем ему не работать. Копировать приговор не было нужды, он все равно неизменно лежал поверх всех его документов и заслонял все остальное: денежный штраф и вечный позор за раздевание перед несовершеннолетними во время уроков на школьном дворе. Несколько раз он подумывал уехать, поискать работу в другой части страны, подальше от приговора и людской молвы, но, как и многие другие, был слишком труслив, слишком ничтожен, слишком пропитан Талльбаккой.
По-прежнему жарко. Не такое пекло, как на Смоландской возвышенности, куда он ездил накануне за черепицей, но все равно в длинных брюках ходить невмоготу, все равно обливаешься потом, а триста метров, отделяющих дом от магазина, представляются огромным расстоянием.
63 
