XVIII

Было семь часов вечера, жара постепенно спадала. Вцепившись в руль грузовика, Камилла неотступно следила за дорогой. Здесь еще можно было спокойно разъехаться со встречной машиной, но бесконечные сложные повороты вконец измотали Камиллу, и руки уже ее не слушались. Хоть как-то добраться бы до места.

Дорога шла на подъем. Камилла не произносила ни слова, и Солиман с Полуночником тоже молчали, неотрывно вглядываясь в горы. Вот уже остались позади заросли орешника и дубовые рощи. Сколько хватало глаз, к скалистым склонам жались темные сосны. Они казались Камилле зловещими и напоминали отряды солдат в черной униформе. Вдалеке на фоне неба вырисовывались лиственницы, чуть более светлые, но не менее воинственные, над ними простирались серо-зеленые альпийские луга, а еще выше виднелись голые скалистые вершины. Путников встречал суровый, негостеприимный мир. Камилла немного перевела дух, спускаясь по серпантину к Сент-Этьену, последней деревне перед долгим подъемом к перевалу. Последний обитаемый островок, вот здесь бы и остаться на ночлег, подумала Камилла. Однако им предстояло подняться на две тысячи метров со скоростью не больше двадцати пяти километров в час, — вряд ли это можно считать приятной прогулкой.

Камилла остановила грузовик на выезде из Сент-Этьена, жадно схватила бутылку воды, долго пила, потом уронила на колени усталые руки. Она сомневалась, что ей удастся удержать грузовик на такой дороге. Ей совсем не улыбалась перспектива полететь в пропасть, но она чувствовала, что ее силы на исходе.

Солиман и Полуночник не пытались заговорить с ней. Их взгляды были прикованы к горам, и девушка гадала, что же они так напряженно там высматривают: то ли сутулую фигуру оборотня, то ли падающие в бездну фургоны. Вид у них был довольно уверенный, из чего Камилла заключила, что, по всей видимости, они надеются обнаружить именно Массара.

Она мельком взглянула на Солимана, тот ей улыбнулся.

— «Упорство — настойчивое стремление сделать что-либо. Упрямство», — произнес он.

Камилла завела мотор, и вскоре деревня скрылась вдали. Из надписи на указателе они узнали, что впереди у них горная дорога, расположенная на самой большой высоте в Европе, другая надпись призывала их к осторожности. Камилла глубоко вздохнула. В кабине стоял крепкий запах псины, грязной овечьей шерсти и мужского пота, но эта тошнотворная вонь почему-то успокаивала.

Еще два километра, и грузовик оказался на территории Меркантурского массива. Оправдывались самые худшие опасения Камиллы: теперь дорога представляла собой узкий, опасный серпантин, напоминавший неглубокую бороздку на горной стене. Фургон медленно полз по крутизне, дребезжа и пыхтя на поворотах шириной с ленту для волос. Правым бортом Камилла то и дело задевала за отвесную скалу, почти вертикальную, а левое колесо зависало над обрывом. Она старалась не смотреть в сторону пропасти, ища глазами столбики с указателями высоты на обочине дороги. Когда они миновали отметку в две тысячи метров, деревья стали попадаться все реже и реже, мотор начал перегреваться от недостатка кислорода. Камилла, стиснув зубы, следила за температурой двигателя. Не факт, что грузовик выдержит. Он, конечно, силач, как сказал Бютей, но для управляющего мотаться по пастбищам было делом привычным. Камилла сейчас не отказалась бы от его помощи, чтобы добраться до перевала.

Две тысячи сто метров, последние чахлые лиственницы, первые альпийские луга — зеленые ковры на серых склонах гор. Суровая красота, пустынный мир молчаливых великанов, где человек, как и его овцы, кажутся непропорционально маленькими. Вдалеке то здесь, то там по краям пастбищ виднелись овчарни, крытые рифленым железом. Камилла посмотрела на Полуночника. Тот дремал, прикрыв лицо старой светлой шляпой, невозмутимый, словно бывалый моряк на палубе корабля. Она залюбовалась им. У нее в голове не укладывалось, как он мог почти всю жизнь, более пятидесяти лет, провести среди этих необозримых пустынных просторов, где человек кажется крохотным, как блоха на спине мамонта, и ни о чем другом даже не помышлять. Когда разговор заходил о Массаре, деревенские жители подчеркивали, что у него никогда не было женщины, но ведь у Полуночника женщины тоже никогда не было, но никто этого ему в вину не ставил. Он жил в горах, в полном одиночестве. Две тысячи шестьсот двадцать два метра. Камилла, не прибавляя скорость, обогнала двух велосипедистов, из последних сил крутивших педали, — вот уж действительно охота пуще неволи, — и перешла на первую передачу, готовясь преодолеть последние несколько виражей перед перевалом. Мышцы у нее нестерпимо болели.

  50