Последние отзывы

  51  

— Подозреваемого.

Пока что единственным подозреваемым была его собственная жена, но он прекрасно знал, что во время убийства она сидела рядом с ним, так что оставалось искать того, кто убил Митри как грязного дельца, причастного к секс-туризму, или по какой-то иной причине. Ему очень хотелось найти хоть кого-нибудь.

— Вы сообщите мне, если услышите что-то более конкретное? — спросил Брунетти тестя. И прежде чем граф успел ответить, добавил: — Мне не обязательно знать, кто именно это сказал, просто передайте суть разговора.

— Хорошо, — согласился граф. — А ты будешь извещать меня, как себя чувствует Паола.

— Позвоните ей. Пригласите на ланч. Постарайтесь как-нибудь доставить ей удовольствие.

— Спасибо, Гвидо, я так и сделаю. — Брунетти показалось, что граф повесил трубку, не попрощавшись — так долго длилось молчание, — но потом он снова услышал его голос: — Надеюсь, ты найдешь того, кто это сделал. Я помогу тебе чем смогу.

— Спасибо, — поблагодарил Брунетти.

На сей раз разговор действительно был окончен.

Брунетти выдвинул ящик и достал оттуда ксерокопию записки, найденной возле тела покойного. Он не мог понять: почему речь в ней идет о педофилии? Интересно, обвинения относятся к самому Митри или Митри обвиняют как владельца туристического агентства, потворствующего этой практике? Если преступник действительно сумасшедший, способный сначала написать подобную записку, а потом убить ее адресата, мог ли такой человек, как Митри, впустить его к себе в квартиру поздно вечером? Брунетти понимал, что это дремучий предрассудок, но тем не менее считал, что настоящих сумасшедших легко распознать по лицу и повадкам. Достаточно было вспомнить тех, кого он частенько рано поутру видел у палаццо Болду, чтобы в этом удостовериться.

Убийце же удалось проникнуть в квартиру Митри. Более того, ему или ей — Брунетти мысленно учел последний вариант, но всерьез не допускал такой возможности (еще один из его предрассудков) — удалось настолько усыпить бдительность Митри, что тот позволил посетителю оказаться у себя за спиной и затянуть на шее смертоносный шнур, провод или что там еще. Кроме того, он пришел и ушел никем не замеченный. Полиция опросила всех соседей, и никто во всем доме не видел в тот вечер ничего подозрительного. Многие провели весь вечер в своих квартирах и узнали об убийстве, только когда синьора Митри с криком выбежала в холл.

Нет, это непохоже на поведение сумасшедшего, состряпавшего такую безумную записку. И еще одна нестыковка: вряд ли человек, жаждущий бороться с несправедливостью — и тут он вспомнил Паолу, — совершит убийство, чтобы эту несправедливость исправить.

Брунетти продолжал размышлять, по ходу дела исключив из списка подозреваемых сумасшедших, фанатиков и одержимых. В конце концов он пришел к вопросу, который возникал всякий раз в ходе расследования убийства: cui bono? ^[20] Если исходить из этих соображений, то взаимосвязь между убийством Митри и делами туристического агентства совсем уж нереальна: смерть Митри мало что изменит. Все разговоры вокруг этого дела вскоре смолкнут. Более того, синьор Доранди неизбежно получит от произошедшего выгоду, хотя бы потому, что название агентства отложится в головах людей из-за шумихи, связанной с убийством: ведь он наверняка сумел с наибольшей выгодой использовать средства массовой информации и высказать свое потрясение и ужас при одной мысли о секс-туризме.

Значит, здесь что-то другое. Брунетти опустил голову и стал рассматривать копию записки, составленной из вырезанных из газет букв. Что-то другое…

— Секс или деньги, — произнес он и услышал удивленный возглас синьорины Элеттры:

— Прошу прощения, комиссар? — Она вошла в кабинет незаметно и стояла перед его столом, держа в правой руке папку.

Он поднял на нее глаза и улыбнулся:

— Вот из-за чего его убили, синьорина: секс или деньги.

Она все мгновенно поняла.

— Убийца — человек со вкусом. Те, что попроще, зарезали бы в пьяной драке не за здорово живешь, — заметила она и положила папку на стол. — Этот материал повествует о втором из названных вами мотивов.

— О чьих конкретно деньгах?

— И того и другого. — На ее лице изобразилось недовольство. — Я никак не могу разобраться в цифрах, имеющих отношение к Dottore Митри.

— Не может быть! — удивился Брунетти, знавший, что если уж синьорину Элеттру смущают цифры, вряд ли сам он сможет разобраться, что они означают.

  51