73 
— Я всегда выигрывал, — сказал он с шутливым хвастовством. — Я был самым маленьким, но сильным не по годам.
Ария посмотрела на его тело, растянувшееся в самолетном кресле, длинные ноги, широкие плечи…
— Но теперь-то ты — не самый маленький, правда? — спросила она, и в голосе ее проскальзывал страх перед семьей великанов.
— Конечно нет, — сказал он, подмигнул и нагнулся, чтобы ее поцеловать. Он смахнул бумаги со своих колен и весь отдался поцелую.
— Не сейчас! — шикнула она, и он отстранился, усмехнувшись над ее румянцем, густо залившим щеки.
— На чем мы остановились? — спросил он. — Ах, да, Вобрук.
Он стал ей дальше рассказывать про свой городок и семью, пока она не начала чувствовать, что все хорошо поняла и запомнила.
Самолет приземлился в Лондоне для заправки. Когда самолет снова поднялся в воздух, они продолжили изучение бумаг. На этот раз Джей-Ти задавал ей вопросы о ее детстве в Америке и разных необходимых деталях ее жизни там.
Они уснули, прижавшись друг к другу, где-то над Россией, и спали до тех пор, пока не приземлились в Эскалоне, столице Ланконии.
Джей-Ти выглянул из окна и увидел в отдалении зелено-голубые горы со снежными вершинами.
— Большая часть Ланконии — это горы. Мы сейчас на высоте примерно семи тысяч метров, и воздух здесь разреженный.
Он поцеловал ее.
— Ты ничего не знаешь об этой стране. Мы оба здесь впервые.
— О'кей, бэби, — сказала она, жуя свою жвачку.
— Так-то лучше — для дела. Ты собираешься ее вечно жевать?
— Это очень по-американски, да и потом, мне скоро придется отказаться от этой привычки. Корона и жвачка — две вещи несовместимые. Давай быстрее вылезать, я хочу убедиться, что не грохнули ящик с пластинками, которые я купила для сестры.
— У Кэти нет сестры, помнишь?
Он смотрел на нее пристально, и Ария тоже взглянула на него в упор и надула пузырь ему чуть ли не в лицо.
— Пошли! — сказал он, рассмеявшись.
Воздух был прохладным, свежим и немного колючим, каким может быть только горный воздух, и даже вонь от самолетов не могла замутить его чистоту.
Аэропорт был небольшим, и из-за войны рейсов было мало. Джей-Ти и Арию уже ждала машина.
— Лейтенант, — сказал мужчина, одетый в темный костюм и с кейсом, — для вас все готово. Доброе утро, Ваше Кор…
— А-а, рада вас видеть! — воскликнула Ария, хватая руку мужчины и тряся ее изо всех сил. — Здесь всегда так холодно? Тут пусто и уж слишком уныло. Что будем делать?
В глазах мужчины сверкнула искорка.
— Доброе утро, миссис Монтгомери.
— Зовите меня просто Кэти, как все. Кроме него. Иногда он зовет меня по-другому.
Выплюнув жвачку, она повисла на руке Джей-Ти и бросила на него обожающий взгляд.
— Хорошо, — с неловкостью согласился мужчина. — Может, поедем в ваш отель?
— Кого ты из себя разыгрываешь? — спросил Джей-Ти, когда открывал для нее дверцу машины.
— Американку, какой ее представляет себе каждый ланкониец.
Водителя звали Джеймс Сандерсон, и он был помощником американского посла в Ланконии. Только он и посол знали правду о принцессе-самозванке.
— Ваша легенда имеет хорошее прикрытие, — сказал мистер Сандерсон. — Завтра, лейтенант, вас отвезут под охраной на местную водопроводную станцию. Вы якобы эксперт по водоочистке.
— Значит, кто-то уже работает с виноградниками? — спросила Ария.
— Мы занимаемся этим каждый день с королем, — ответил мистер Сандерсон.
— Как он?
— Стареет, — сказал помощник посла, но больше ничего не добавил.
Ария выглянула в окно. Ланкония казалась такой, какой была веками, и она почувствовала, как ее страна опять заполняет всю ее душу. Улицы делались для пастухов и пешеходов и были слишком узкими для длинной широкой американской машины. Мостовая, мощенная большим булыжником, была неровной.
Домики были оштукатурены и выкрашены в белый цвет, и повсюду в глаза бросались остроконечные голубовато-серые крыши из черепицы, которую производила Ланкония. В двадцатом веке Ланкония быстро стала фешенебельным курортом, и туристы, отдыхавшие здесь, увозили с собой корзины с черепицей и строили у себя для собственной забавы маленькие ланконийские потешные домики. Но мода вскоре прошла, и на фабрике остались целые залежи черепицы.
По улицам сновали пешеходы и велосипедисты, громыхало несколько повозок, но не было автомобилей. Одежда жителей была простой; ее фасон не менялся многие века: длинные темные юбки, белые кофточки и прелестные расшитые пояса — на какое-то время эти пояса тоже вошли в моду за пределами Ланконии. На мужчинах были тяжелые башмаки, толстые шерстяные носки до колен и шерстяные панталоны с резинкой у колен. Поверх белых рубашек были надеты расшитые жилеты. Женщины гордились своим искусным владением иголкой и ниткой и демонстрировали его на своих поясах и жилетах своих мужей. Одежда детей была словно уменьшенной копией наряда родителей, правда, не было поясов и жилетов, только расшитые рубашечки.
73 
