.
Очередная сказка о Золушке 
27 
— А что тебе рассказали другие?
— Лучана — мне, кстати, пришлось аж в Кастелло идти, чтобы с ней увидеться, — так вот, она сказала мне, что Франческа прямо ненавидит мать, потому что она помыкала отцом и вечно указывала ему, что делать. Дядю своего она тоже не любит. Говорит, что он считает себя самым главным в семье.
— Помыкает, говоришь? А в каком смысле?
— Этого Лучана не знает. Ей просто Франческа рассказывала, что отец всегда поступал именно так, как велела мать. — Прежде чем Брунетти успел отпустить какую-нибудь шуточку, она пояснила: — Это не то, что у вас с мамой бывает. Нет, мама, конечно, тоже указывает тебе, что делать, но только ты сначала соглашаешься, а потом все равно поступаешь так, как считаешь нужным. — Тут она взглянула на часы и спросила: — А кстати, где мама? Уже почти семь. Что на ужин-то у нас будет? — Последний вопрос, как видно, волновал Кьяру больше всего.
— Может, в университете задержалась. Учит жить какого-нибудь студента. — Кьяра не успела решить, смеяться ей над этой шуткой или нет, потому что Брунетти предложил: — Если ты уже закончила отчет о своем расследовании, то давай-ка начнем готовить ужин, а? Мама придет, а ужин уже на столе — так, для разнообразия.
— А ты скажешь, сколько мне за информацию причитается? — промурлыкала она.
Брунетти задумался на минутку.
— Думаю, тысяч тридцать лир, — ответил он наконец. Сумма была довольно скромной, поскольку деньги он доставал из собственного кармана, хотя на самом деле сведения о том, что синьора Тревизан помыкала мужем, — если, конечно, они подтвердятся и если окажется, что в профессиональной сфере адвокат руководствовался указаниями супруги, — стоили неизмеримо больше.
Глава 11
На следующий день на первой странице «Газеттино» появилась статья о самоубийстве Рино Фаверо. В статье говорилось, что один из самых успешных бухгалтеров Венето, Фаверо, заехал на своем «Ровере» в находящийся под его домом двухместный гараж, закрыл за собой дверь, сел на переднее сиденье и оставил включенным двигатель. Там утверждалось также, что имя Фаверо должно было вот-вот всплыть в связи с набиравшим силу скандалом в министерстве здравоохранения. На тот момент всей Италии уже было известно, что бывший министр здравоохранения обвиняется в получении баснословных взяток от различных фармацевтических компаний за разрешение повышать цены на производимые этими компаниями лекарства. А вот то, что Фаверо, оказывается, ведал частными финансовыми средствами президента самой крупной из этих компаний, широкой общественности еще не было известно. Те же, кто владел этой информацией, полагали, что Фаверо решил последовать примеру многих других, запутавшихся в паутине коррупции: уйдя из жизни, сохранить свою честь и избежать таким образом обвинения, позора и наказания. В то, что честь вряд ли можно спасти подобным способом, верили, похоже, немногие.
Полицию Падуи рассуждения о возможных мотивах самоубийства не заинтересовали, поскольку вскрытие показало, что на момент смерти в крови у Фаверо было столько барбитуратов, что он не смог бы ни машину вести, ни — тем более — заехать в гараж и закрыть за собой дверь. Почему же в таком случае в машине не нашли никаких бутылочек или упаковок из-под лекарств и почему при обыске дома также не было обнаружено никаких барбитуратов? Последовавшее за этим изучение карманов Фаверо под микроскопом также не выявило ни малейших следов барбитуратов. Однако с прессой этой информацией делиться не стали, так что по крайней мере в общественном сознании смерть Фаверо продолжала считаться самоубийством.
Через три дня после смерти Фаверо, а значит, через пять дней после убийства Тревизана, Брунетти, входя в свой кабинет, услышал телефонный звонок,
— Брунетти слушает, — ответил он, одной рукой держа телефон, а другой расстегивая плащ.
— Комиссар Брунетти, это капитан делла Корте, полиция Падуи.
Брунетти смутно припомнил это имя, — во всяком случае, ему показалось, что он слышал об этом человеке что-то хорошее.
— Доброе утро, капитан. Чем я могу быть вам полезен?
— Скажите, не всплывало ли имя Рино Фаверо в связи с расследованием убийства в поезде?
— Фаверо? Это тот, что покончил с собой?
— Покончил с собой? Это с четырьмя миллиграммами роипнала в крови?
Брунетти мигом насторожился.
— Как это связано с Тревизаном? — спросил он.
— Нам это неизвестно. Но мы выяснили, кому принадлежали все телефонные номера, обнаруженные нами в его записной книжке. Точнее, те из них, которые были записаны без упоминания фамилии. В их числе оказался телефон Тревизана.
27 
