Последние отзывы

  157  

— Как мне известно, после этого разговора он отправился выслеживать Тенча.

— Это его личное дело.

— А не ты ли ему велел?

— Спроси у Шивон — она ведь была при нашей встрече.

— Кафферти, она тебе не Шивон, а сержант уголовной полиции Кларк, и она не знает тебя так хорошо, как я.

— Ты уже арестовал Карберри? — спросил Кафферти, отводя взгляд от картины.

Медленно кивая, Ребус ответил:

— И он заговорит, готов спорить на что угодно. Так что, если ты сказал ему хоть слово…

— Я ничего ему не говорил. Если он утверждает, что я ему что-то говорил, значит, он врет, и, кстати, у меня есть свидетель — сержант уголовной полиции.

— Кафферти, ее не вмешивай, — с угрозой предостерег Ребус.

— А то что?

В ответ Ребус лишь пожал плечами и покачал головой.

— Ее не вмешивай, — повторил он.

— Да она мне очень нравится. Ребус. Когда тебя за руки, за ноги поволокут в богадельню, будь уверен, ты оставишь ее в надежных руках.

— Не смей даже приближаться к ней. Не смей с ней говорить, — угрожающе прошептал Ребус.

Растянув рот в широкой улыбке, Кафферти опрокинул в рот содержимое своего хрустального стакана. Затем облизал губы и шумно выдохнул.

— Волноваться-то тебе надо из-за мальчишки. Ты ведь не сомневаешься, что он заговорит. А уж если заговорит, обязательно впутает сержанта Кларк. — Взглянув на Ребуса и убедившись в том, что его внимательно слушают, Кафферти продолжал: — Мы можем, разумеется, сделать так, что у него не будет шанса разговориться…

— Жаль, что Тенч мертв, — произнес вполголоса Ребус. — Вот теперь-то я уж точно помог бы ему тебя уничтожить.

— Ты переменчивая натура, Ребус… ну прямо как летний денек в Эдинбурге. Уже на следующей неделе ты будешь целовать меня взасос. — Для пущей убедительности Кафферти вытянул губы трубочкой. — Ведь тебя уже и так отстранили от дел. Неужели тебе не хватает врагов? Сколько времени прошло с тех пор, как число твоих врагов превысило число друзей?

Ребус обвел взглядом комнату:

— Что-то не вижу, чтобы у тебя тут друзья тусовались.

— Это потому, что я тебя в свою компанию не приглашал. Хотя один раз приглашал — на презентацию.

Кафферти кивком указал на камин. Ребус снова посмотрел на резную рамку, в которой красовалась суперобложка книги Кафферти.

«Лицедей: Исповедь человека по прозвищу мистер Верзила».

— Что-то не слыхал, чтобы тебя называли мистер Верзила, — усомнился Ребус.

Кафферти пожал плечами:

— Это идея Мейри, не моя. Кстати, надо ей позвонить… Мне показалось, она меня избегает. Наверно, и здесь без тебя не обошлось, а?

Ребус, казалось, не слышал сказанного.

— Теперь, когда Тенч не стоит у тебя поперек дороги, ты приберешь к рукам Ниддри и Крейгмиллар.

— Кто? Я?

— А Карберри и его отморозки будут у тебя за шестерок.

Кафферти захохотал:

— Не возражаешь, если я кое-что запишу? Чтобы не забыть ни одного сказанного тобой слова.

— Когда ты сегодня утром говорил с Карберри, ты ведь ясно намекнул ему, какой исход для тебя наиболее желателен — и причем единственный, при котором его голова останется на плечах.

— Думаешь, я говорил только с этим мозгляком Кейтом? — спросил Кафферти и налил себе виски.

— Ас кем еще?

Кафферти молчал, крутя в руке стакан с виски.

— С кем еще ты говорил о Гарете Тенче?

— По-моему, ты здесь считаешься детективом. Я не собираюсь выигрывать за тебя все сражения.

— Учти, Кафферти, близок день Страшного суда. Для нас обоих. — Ребус помолчал. — И ты это знаешь, так ведь?

Бандит покачал головой:

— Я вижу, как мы оба сидим в шезлонгах в каком-нибудь пекле, но с ледяными коктейлями в руках. И предаемся воспоминаниям о жарких схватках, происходивших между нами в те дни, когда хорошие парни были уверены в том, что действуют против плохих парней. Эта неделя должна была открыть нам одну истину: абсолютно все может измениться в считаные мгновения. Протесты сошли на нет, борьба с бедностью отодвинулась на задний план, крики смолкли… И заняло это не больше времени, чем необходимо для того, чтобы щелкнуть пальцами. — Он проиллюстрировал свои слова именно этим движением. — И чего стоит тогда теой труд? А усилия Гарета Тенча… Неужели ты думаешь, что кто-нибудь вспомнит о нем через год? — Он снова осушил свой стакан. — Ну все, мне действительно пора наверх. И вовсе не потому, что наши встречи не доставляют мне удовольствия.

  157