124 
— Мне кажется, я начинаю понимать этого типа, — заметил Юханссон.
И вот теперь они сидели в квартире майора на Родмансгатан.
— Полиция безопасности… К тому же чуть не самый высший эшелон, если я правильно понимаю, — сказал майор, кладя визитку Юханссона на письменный стол. — Чему обязан такой честью?
— Дело касается вашего соседа, убитого в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, господин майор Карлгрен, — ответил Юханссон.
— А, это ничтожество, — приветливо отозвался майор. — Почему это вдруг СЭПО им заинтересовалась? Пока он был жив, то вроде бы для вас никакого интереса не представлял.
— Господин майор наверняка отнесется с пониманием… Мы не имеем права вдаваться в детали, — строго произнес Юханссон. — Единственное, что я могу сказать: мы, то есть я и мой коллега Викландер, проверяем кое-какую информацию наших друзей из военной разведки. — Он глазами показал на значок на лацкане Викландера.
Вообще говоря, все так и есть, подумал Юханссон, хотя их загадочные друзья из военной разведки вряд ли предполагали подобный оборот дела.
— Береговая охрана, — с одобрением констатировал майор, кивнув на значок Викландера.
— Да, — так же коротко, по-военному, ответил Викландер, тоже всем видом показывая нежелание вдаваться в детали.
— Я с большим уважением отношусь к военному опыту господина майора, — сказал Юханссон. Он заранее решил не скупиться на комплименты. — Кстати, мой близкий родственник тоже сражался на стороне финнов.
— Как его имя? — спросил майор, внимательно глядя на Юханссона.
— Юханссон. Петрус Юханссон. Состоял в горно-егерской дивизии в чине капрала, погиб под Тольваерви.
— Это ваш отец?
— Дядя, — соврал Юханссон. На самом деле это был двоюродный брат отца, полусумасшедший тип, о котором старшее поколение Юханссонов, если уж выпадал случай, всегда говорило, мягко выражаясь, с большим неодобрением.
— Я знаю о нем, — кивнул майор. — Мы никогда не встречались, но я знаю: капрал Петрус Юханссон пал смертью храбрых. Примите мои соболезнования.
— Спасибо, — поблагодарил Юханссон. Он был неприятно поражен: восьмидесятилетний майор, сочтя капрала его отцом, предположил, следовательно, что он, Ларс Мартин Юханссон, родился не позже 1940 года!
Надо сесть на диету, решил он.
— Но смерть его была не напрасна, — торжественно сказал майор. — События последних лет подтверждают это с особой ясностью.
— Я, безусловно, понимаю, что если даже господин майор тогда, в восемьдесят девятом году, видел кого-то, то мог предпочесть не распространяться по этому поводу, учитывая характер убитого и что сотрудники полиции из «открытого» сектора, проводившие следствие, с точки зрения господина майора обладали весьма ограниченным пониманием вопросов политической безопасности… Думаю, что такая степень откровенности с моей стороны допустима, — сказал Юханссон, решивший напустить туману и дать понять майору, что люди, искавшие преступника, были немногим лучше, чем сам Эрикссон.
— Что вы хотите знать? — коротко спросил майор. Вид у него был такой, словно он только что принял важное решение.
— Я хочу знать, не видели ли вы в тот вечер какого-нибудь мужчину, выходящего из квартиры Эрикссона.
— А с чего вы решили, что это был мужчина?
В эту секунду Юханссон понял, что его тактика принесла успех.
— Что хочет этим сказать господин майор Карлгрен? — спросил он с наигранным удивлением.
— Я хочу сказать, что это был никакой не мужчина. Молодая женщина, лет двадцати пяти, самое большее — тридцати. Хорошо одета… Прижимала к груди портфель или что-то в этом роде… Она была очень возбуждена, хлопнула дверью и сбежала по лестнице — ничего удивительного, если вспомнить обстоятельства.
— Вы можете припомнить, как она выглядела?
— Хорошо она выглядела, — уверенно сказал майор. — Дорогая одежда, роскошные волосы — рыжие… нет, скорее темно-рыжие… Что она могла иметь общего с этой гнидой Эрикссоном? К тому же он был намного старше. Когда мне рассказали, что произошло, я решил, что он хотел ее изнасиловать, а она защищалась… У меня не было ни малейшего желания помогать полиции ее найти. — Он вызывающе посмотрел на Юханссона. — Даже мысли такой не возникло.
Они показали майору фотографии: двенадцать молодых женщин, среди них Хелена Штейн в тридцатилетнем возрасте и три снимка молодых женщин с тем же цветом волос и типом лица, что и Штейн.
124 
