59 
— …и моя левая грудь говорит Китайскому Мандарину… — Кажется, она сказала именно это. — Наземное управление — майору Тому. Земля вызывает Мозеса. Алло, кто-нибудь меня слышит?
— Прости.
— Ты не слышал ни слова из того, что я сказала. О чем ты думал?
Не только Кэти умела вынимать кролика из шляпы. Пришла моя очередь удивить ее. Вместо того чтобы солгать или извиниться, я ответил на ее вопрос. То, что я сказал, не было ложью, но всей правды я не выложил. Если Энцо Сика ошибся или соврал и труп Патрика ждет только весеннего половодья, чтобы всплыть на поверхность, я не мог рисковать и говорить всю правду. Итак, моя версия: Патрик и Нэнси очень любили друг друга. Вначале, возможно, ее чувство было сильнее, но потом это изменилось. О, он все еще оставался Красавицей, а она Чудовищем, но они уже обсуждали совместное будущее. Она забеременела. И потеряла ребенка. Оба были в отчаянии. Произошла драка и неприятный разрыв. Клуб «Калигула»? Никогда о нем не слышал.
— Это так грустно. Боже… — произнесла Кэти и вышла из-за стола.
Я не мог понять, зачем рассказал ей о Нэнси. Может, надеялся, что эта история ее немного встряхнет, подскажет некоторые идеи, которые направят меня по правильному пути? Может быть. Да нет, я просто был расстроен, мне казалось, что я знаю Патрика лучше, чем его сестра. Я не мог забыть, что Фрэнсис Малоуни называет своего сына «этот парень», и хотел понять, была ли семья Малоуни такой же холодно-отстраненной до смерти Фрэнсиса-младшего.
— Ты в порядке? — спросил я у Кэти, когда она вернулась.
— Я вот что подумала… — Она замолчала.
— Да?
— Когда мы говорили сегодня по телефону… днем… договорились на вечер… — Она замолчала. — Это просто… Я не знаю.
— Говори, Кэти, — настаивал я. — Обещаю, что не обижусь.
— Ты подумал, что это мой отец, ведь так? Вот на что ты намекал по телефону.
— Да, я думал, это он, но сейчас я не знаю. Я ведь этого не говорил. Хочу сказать — я никогда не был уверен. Но я не могу отделаться от мысли о странном совпадении: сразу после того, как мистер Сика вышел на сцену, твой отец уволил меня. Я не знаю, что и думать. Может, до него дошел слух о нас. Но сейчас ты дала мне пищу для размышлений. Очень много других кандидатов, которых я до сих пор и не рассматривал. Не сердись, пожалуйста.
— Я не сержусь. — Было похоже, что Кэти говорит правду.
— Но если это не твой отец, тебе может угрожать опасность.
— Я рискну, — улыбнулась она. — Отвези меня домой. Я хочу представить тебя моей кровати.
Она перестала смеяться надо мной, только когда мы свернули с Западного Бродвея на Принс-стрит. Почему-то ее довел до истерики тот факт, что я взял напрокат машину той же марки. Мое объяснение, что так я хотел дать отлуп негодяю поджигателю, не впечатлило Кэти.
— Прекрати! — рявкнул я, сбрасывая ее руку с приборной доски. — Я часами искал место, где дают напрокат эти прекрасные машины. Я чуть было не согласился на «пейсер».
— Почему я должна тебе верить? — спросила она, вытирая слезы. — Где ты ее нашел, на автомобильной свалке?
— Что тебе сказать? У них кончились «ягуары». Ты же знаешь этих страховых агентов: большого выбора они не предоставляют!
Я припарковался в квартале от ее квартиры. Кэти жила на Грини-стрит в лофте над антикварной лавкой, которая обслуживала дизайнеров. В качестве предметов искусства лавка принимала в заклад бытовые электроприборы в стиле «ар деко» и «ар нуво».
*
Только в Нью-Йорке можно делать деньги, продавая старые искореженные тостеры, сломанные приемники и зажигалки. Я почему-то не могу вообразить ничего подобного где-нибудь в Батон-Руж или в Улан-Баторе.
— Они продают и произведения искусства! — Кэти решила защитить лавку.
Настал мой черед не реагировать.
Когда она вынула ключ из сумочки, кто-то закричал:
— Кэти, Кэти Малоуни, иди сюда!
— О черт! — прошептала Кэти, когда мы обернулись, чтобы посмотреть. — Это Коста. Он встречается с моей соседкой по квартире — Мисти.
— Мисти! Ты живешь со стриптизеркой?
— Она артистка.
— Давай иди сюда, — настаивал Коста. — Мисти получила предложение сниматься в рекламном ролике. Мы празднуем.
— Ты не против? — спросила Кэти.
— Может, ненадолго. — Я ее поцеловал. — Всегда мечтал познакомиться с Мисти.
Все получалось очень весело. Коста, красавец, брюнет из города с непроизносимым названием в западной части штата Нью-Йорк, играл на синтезаторе в рок-оркестре, и сейчас у него был перерыв между гастролями. Мисти была молодой (года двадцать два) блондинкой, курила французские сигареты и весила меньше сорока пяти килограммов в мокром футбольном снаряжении. По профессии она была манекенщицей, демонстрирующей женское белье, по призванию — актрисой. Она только что получила первую роль.
59 
