— Вы ловкий человек, мистер Прейгер. — Биман пожал мне руку.
— Это почему?
— Потому что сообразили, что вас используют, раньше меня. Повторяю, я был бы рад выслушать вашу историю, — сделал он еще один заход.
— Нет, мистер Биман, я не ловкач, просто у меня есть совесть.
17 февраля 1978 года
Машины медленно въезжали на огороженную парковку перед гаражом Управления санитарной службы и магистралей. Многоэтажные кучи обломков асфальта, дорожной соли, песка выглядывали из-за плоской крыши гаража, как горные вершины. В воздухе пахло горячим гудроном, хотя оттуда, где я сидел, было видно, что ни один укладчик не стоит под парами. Вот так же в аэропортах всегда воняет керосиновой гарью, даже поздно ночью, когда все взлетные полосы отдыхают. Думаю, научное объяснение отсутствует.
Я выехал из Бруклина несколько часов назад, под прикрытием ночи. Теперь же, когда солнце вставало над асфальтовыми псевдогорами, стоянка была почти заполнена. Оба автомобиля, за которыми я следил, находились здесь. Почему-то я не мог себя заставить вылезти из машины и сделать то, что было необходимо. Несколько раз собирался — и не мог. Но потом узнал лица двух мужчин в толпе и понял, что пора кончать с этим делом. «Очки получает не тот, кто ударил первым, — любил говорить мой бывший напарник Дэнни Брин, — а тот, кто нанес последний хук!»
Когда тележку с кофе увезли и все мужчины в зеленых термокостюмах и зеленых перчатках ушли обратно в гараж, я начал действовать. Оставив трость в машине, я направился к главному входу. Человек с тростью не мог убедительно сыграть роль, которую я для себя выбрал. Колено немедленно адски разболелось. Я не знал, была ли боль результатом ходьбы без палки — впервые за много месяцев, либо ее спровоцировала самодельная шина из старых эластичных бинтов и деревянной линейки.
— Билл Тейт, Бюро расследований страховой службы штата, — представился я мужчине, сидевшему за столом при входе. Он стоял ко мне спиной, вдумчиво внося поправки в карту дорог округа Датчесс.
— Кто? Откуда? — переспросил он, обернувшись.
Я махнул перед его носом жетоном и тут же убрал его:
— Тейт, Билл Тейт. Бюро расследований страховой службы штата.
— Ну и что с того?
Моя наглая ложь не смутила его, вопросов он не задавал, а я ведь даже не знал, существует ли такое бюро.
— У вас здесь работают два джентльмена, которые недавно стали жертвами несчастного случая, — продолжил я уверенным тоном, ничего не уточняя, — мистер Филип Роско и мистер…
Я не знал фамилии другого бандита, но увидел его у кофейного автомата: лицо заклеено пластырем и перевязано, так что не заметить его было трудно. Я смотрел на клочок бумаги, который достал из кармана куртки, надеясь услышать фамилию.
— Пит Клэк? — высказал предположение охранник.
— Сломанный нос? — спросил я, не отрываясь от бумажки.
— Он.
— Хорошо. — Я поднял глаза. — Пусть Роско и Клэк встретятся со мной в кабинете мистера Малоуни примерно через пятнадцать минут. И окажите мне услугу, никому не сообщайте — иначе вашу задницу поджарят в аду! Capisce? [37]
— Ну..
— Ладно, покажите мне, где у вас туалет и офис Малоуни.
В туалете я достал из кармана свернутый пакет для мусора и засунул туда куртку, которую надел под мою собственную. Я не хотел выкладывать все козыри сразу. У дверей офиса Малоуни я решил быть вежливым и постучал.
— Войдите.
Увидев, что это я, он никак не отреагировал, как будто ждал этого визита.
— Я же велел вам держать связь со мной через Рико.
— А мне плевать, — ответил я уверенным голосом. — Вы не в том положении, чтобы указывать мне, кстати, этого права у вас никогда и не было.
— Прекрасная речь, — насмешливо произнес Малоуни, глядя в бумаги, разложенные на столе. — А теперь убирайтесь. В следующий раз запишитесь на прием.
Я молча и с такой силой бросил на стол крафтовый конверт без обратного адреса, что документы разлетелись по полу.
— Что это? — нехотя спросил он.
— Посмотрите.
Казалось, он точно знал, что там, даже не открывая конверта. Фрэнсис Малоуни с мечтательным видом читал свое личное дело из архива Нью-йоркского управления полиции и рапорт Отдела собственной безопасности.
— Итак, — произнес он, поднимая лысую голову от папки, — это шантаж, не так ли?
Я ничего не ответил.