Особенно,... 
92 
Потом обе некоторое время входили в радикальную левацкую группировку под названием «Бунтари». Несколько лихорадочных месяцев вели этакую сектантскую жизнь, основанную на жесточайшей самокритике и догматической вере в маоцзэдуновскую трактовку теории революции. Они отгородились от всех прочих левых, смотрели на них пренебрежительно. Разбили свои пластинки с классической музыкой, вычистили книжные полки и жили, подражая красной охране, мобилизованной в Китае Мао Цзэдуном.
Карин спросила, помнит ли она замечательную поездку на курорт в Тюлёсанд. Биргитта помнила. На собрании «бунтарской» ячейки товарищ Мосес Хольм — впоследствии он стал врачом, но лишился лицензии, поскольку употреблял наркотики и халатно относился к их назначению, — предложил «внедриться в змеиное гнездо буржуев, которые летом купаются и загорают в Тюлёсанде». После долгих дебатов предложение было принято и намечена стратегия. В следующее воскресенье, в первых числах июля, девятнадцать товарищей в наемном автобусе отправились в Хальмстад и Тюлёсанд. С портретом Мао в авангарде, с красными флагами они промаршировали на пляж мимо множества удивленных людей. Скандировали лозунги, размахивали красными книжечками, а потом устроили заплыв, тоже с портретом Мао. Собравшись затем на берегу, спели «Алеет восток», произнесли краткую речь с осуждением фашистской Швеции и призвали загорающих работяг вооружаться и готовиться к революции, которая уже не за горами. После этого поехали домой и в ближайшие дни подробно обсудили «атаку» на пляже в Тюлёсанде.
— Что ты помнишь? — спросила Карин.
— Мосеса, утверждавшего, что наша акция в Тюлёсанде войдет в историю грядущей революции.
— А я помню, до чего холодно было в воде.
— Но совершенно не помню, о чем тогда думала!
— Мы не думали. То-то и оно. От нас требовалось подчинение чужим мыслям. Мы не понимали, что намеревались освобождать человечество как роботы. — Карин покачала головой и рассмеялась. — Вели себя как маленькие дети. На полном серьезе. Утверждали, что марксизм — наука, такая же настоящая, как у Коперника, Ньютона или Эйнштейна. А по правде были верующими. Маленькая красная книжечка с цитатами Мао служила катехизисом. Мы не понимали, что размахиваем не Библией, а сборником цитат великого революционера.
— Помню, я сомневалась, — сказала Биргитта. — В глубине души. Так же как во время поездки в Восточную Германию. Думала, что все это нелепо, не может функционировать долго. Но ничего не говорила. Всегда боялась, как бы кто не заметил мои сомнения. Поэтому выкрикивала лозунги громче всех.
— Мы не видели того, что видели. Жили в беспримерном самообмане, хотя имели добрые намерения. Как мы могли верить, что загорающие шведские работяги с готовностью вооружатся и разрушат существующую систему, чтобы построить нечто новое и неведомое?
Карин закурила. Биргитта подумала, что она курила всегда, то и дело нервно шарила руками в поисках пачки сигарет и спичек.
— Мосес умер, — сказала Карин. — Дорожная авария. Он был под кайфом. Помнишь Ларса Вестера? Он еще твердил, что подлинные революционеры никогда не брали в рот спиртного. Но позднее вместе с остальными мертвецки пьяный очутился в участке. А Малышку Андерссон помнишь? Она растеряла все иллюзии, уехала в Индию и стала нищенствующей монахиней. Что с ней теперь?
— Не знаю. Может, тоже умерла?
— А мы живы.
— Да, мы живы.
Говорили они до самого вечера. Потом пошли прогуляться по небольшому поселку. Биргитта сообразила, что и она и Карин одинаково испытывали потребность вспомнить давние годы, чтобы лучше понять свое настоящее.
— Все-таки там были не только наивность и сумасшествие, — сказала Биргитта. — Мысль о мире, где солидарность что-то значит, для меня жива и сейчас. Я стараюсь думать, что мы все-таки сопротивлялись, ставили под сомнение условности и традиции, которые иначе могли увести мир еще больше вправо.
— Я перестала голосовать, — сказала Карин. — Не нравится мне, что так вышло. Но я не нахожу партийно-политической правды, под которой могла бы подписаться. Однако стараюсь поддерживать движения, вызывающие у меня доверие. Несмотря ни на что, они существуют по-прежнему, столь же сильные и необузданные. Сколько людей, по-твоему, интересуется сейчас феодализмом в маленькой стране вроде Непала? Вот я интересуюсь. Мое имя в подписных листах, я жертвую деньги.
92 
