Особенно,... 
127 
Тэйлор повернулась лицом к Лукасу, собираясь попросить его держать руки по швам и не трогать ее. Она вдруг почувствовала, что он не нужен ей и она не испытывает никакого физического желания. И если заявит обо всем этом с должным чувством и твердостью, то сможет сама поверить, что так оно и есть.
– Мистер Росс!
Он нежно взял ее за подбородок. Его губы были прямо рядом с ее ртом.
– Да? – спросил он хрипловатым голосом.
И ей ужасно захотелось, чтобы он поцеловал ее. Только один поцелуй, сказала себе Тэйлор. А потом попросит оставить ее в покое.
– Только один, – прошептала она. Его губы коснулись ее губ.
– Что один?
Она забыла. Это он во всем виноват, потому что у него такие прекрасные глаза. У нее все мысли выскакивали из головы, когда он смотрел на нее так напряженно, с такой страстью. И она уже ничего не могла – только так же смотреть на него.
Как ей хотелось, чтобы он поцеловал ее!.. И тут Тэйлор вспомнила.
– Только один поцелуй, – быстро проговорила она, пока опять не забыла.
Он легонько повалил ее на спину. Потом накрыл своим телом. Приподнялся на локтях, чтобы не раздавить ее, и посмотрел ей в глаза.
– А потом? – спросил он.
– Что потом?
Она никак не могла сосредоточиться. Лукасу нравилась ее реакция. Она покраснела, и он понял, что она чувствует его мужскую твердую плоть, прижатую к ее телу там, где сходились ноги. Рубашка задралась у нее на бедрах. Она пыталась поправить ее, оставаясь в то же время совершенно неподвижной. О да, она прекрасно чувствовала его. И, видит Бог, он чувствовал ее ответный жар. И становился от этого твердым как камень, и желание перемешалось с болью, а он пульсировал от жажды погрузиться в нее полностью.
– Только один поцелуй, – прошептала она. – А потом вы…
Своим поцелуем он не дал ей договорить. Губы его были горячими и напряженными, как и все тело. Язык проник внутрь. Она тихонько простонала и обхватила его за талию. Ее ногти впились ему в спину. В ответ он издал звук, который показался ей самым возбуждающим на свете.
Она была без ума от всего в нем: его запаха, его вкуса, его жаркой кожи под ее ладонями. Он был такой сильный, что мог легко раздавить ее, и в то же время каждое его прикосновение было удивительно нежным. Он не давал волю своей силе, и эта сила лишь обволакивала и успокаивала ее.
Он ласкал ее губами, языком, руками. И своими ласками говорил ей, что она самое драгоценное сокровище на земле. Заставлял чувствовать себя свободной и желанной. И обладающей огромной властью. Он реагировал на каждое ее прикосновение. Она могла заставить его застонать, просто проведя кончиками пальцев по его плечам. А стоило ей только шевельнуться в его объятиях, как он крепче целовал и сжимал ее.
Тэйлор никак не могла насытиться им. Только один раз, и то на секунду, он разомкнул ее руки, стянул с нее рубашку, а потом грубым шепотом потребовал, чтобы она снова обняла его. Губы его оторвались от ее губ. Но прежде чем она успела возразить, он снова целовал ее. Ей хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался, а когда наконец Лукас отстранился от нее, она не могла отдышаться и, обессиленная, прижималась к нему. Его состояние было точно таким же. Как будто он только что бегом взобрался на гору.
У Тэйлор было ощущение, что она погружена в озеро солнечного света. Она забыла обо всем на свете. Желание сделало ее блаженно-беззаботной. И это все из-за Лукаса. Только один его поцелуй – и все ее существо заполонили порхающие бабочки.
Но его ласки еще не кончились. Поцелуями он прокладывал тропинку вниз по ее шее, задержался на бешено бьющейся жилке, а потом двинулся ниже. Тэйлор издала вздох блаженства и закрыла глаза.
Лукас не торопился. Он хоте/i смаковать их близость, но самое главное, не хотел испугать ее. Он снял с нее рубашку, но сам не разделся до конца. И подумал: интересно, долго ли она будет осознавать, что совсем раздета. Он молил, чтобы это случилось позже, а не раньше. Чтобы желание так же охватило ее, как и его. Он все прекратит, если только она об этом попросит, но, черт побери, ему не хотелось даже думать о такой вероятности. Он уже сгорал от желания и мечтал об одном: почувствовать, как она сжимает его, когда он изольет в нее свое семя. Она будет жаркой, и тесной, и влажной – как раз такой, как он представлял себе все эти последние недели.
У него вырвался стон предвкушения.
У нее самая мягкая и нежная кожа, какую только можно себе представить. Ему хотелось ощутить на вкус каждый дюйм ее тела. Господи, как она божественно пахнет! Он припал лицом к изгибу ее шеи и, расслабляясь, вдыхал ее сладкий аромат.
127 
