Я вернул бумаги детективу.
– Это означает, что он задохнулся, – ответил он на мой невысказанный вопрос.
Я кивнул.
– Так вы позвоните в похоронное бюро. – Да.
– Что ж, в таком случае вы действительно можете идти.
Они отпустили меня, но свободным я себя не чувствовал. Скорее наоборот. Я отнес коробку с вещами Джея в небольшой парк поблизости, нашел свободную скамейку и сел. Пластиковый пакет с бумажником, часами и спичками я еще раньше спрятал в карман куртки, поэтому, пользуясь тем, что день был ясным и солнечным, я решил начать свой осмотр с одежды. Костюм и рубашка были мне знакомы, да и галстук был тот же, что я видел на Джое в последнюю нашу встречу в Кубинском зале. Их высушили, но ни разгладить, ни постирать их никто не удосужился, и они были мятыми и жесткими от соли.
Я огляделся по сторонам. Трое бездомных бродяг осторожно наблюдали за мной с дальнего конца парка. Больше никого на аллее не было. Вздохнув, я запустил руку в коробку.
Ботинки – номер двенадцатый – были мне велики, и я поставил их на скамью. Теперь носки. Я по очереди засунул руку в каждый из них. Пусто. Я свернул их, как учила меня в детстве моя собственная мать, положил в один из ботинок и занялся брюками. По-видимому, их не сняли, а разрезали ножом или ножницами, и они были совершенно испорчены. Карманы были пусты, и я положил брюки с другой стороны от себя. Нижнее белье тоже было срезано, но выглядело новеньким, едва надеванным. Машинально я отметил размер – тридцать восьмой. Рубашка, размер сорок восемь, куплена у «Брукс бразерс» – испорчена, карманы пусты. Я встал, отнес брюки, белье и рубашку в мусорный бак и вернулся на скамью.
Галстук я решил сохранить. Новый, шелковый, модный, он был очень хорош, и я надеялся, что его еще можно привести в порядок. Спрятав его в карман, я занялся пиджаком. От морской воды и других жидкостей он слегка полинял, но остался целехонек. Первым делом я сунул два пальца в нагрудный карман. Салфетка из Кубинского зала, которую передала Джею Элисон. оказалась на месте и была по-прежнему аккуратно сложена вчетверо. Я спрятал ее в бумажник и осмотрел потайной и наружные боковые карманы. Пусто. Свернув пиджак, я положил его рядом с ботинками и взял в руки куртку – прекрасную, теплую куртку с меткой лондонского «Брентри-джа». Но меня ждало разочарование – в карманах ничего не было, кроме каких-то крошек, и я окликнул бродяг.
– Эй! Вам что-нибудь нужно? – крикнул я, указывая на ворох одежды.
Один из них поднялся, вразвалочку подошел ко мне, равнодушно поковырялся в Джеевых вещах, потом сгреб все сразу и не спеша удалился, так и не сказав ни слова.
Убедившись, что на меня никто не смотрит, я достал салфетку. Алая помада Элисон поблекла от соленой воды Атлантики, но, в отличие от первого раза, я сразу понял, что держу в руках примитивный план местности, состоявший из трех косых крестов и прямоугольника, помеченного странным словом «крола».
Да, это был именно план – маленькая карта, на которой была запечатлена часть поля Джея, которым теперь владели Марсено и чилийская винодельческая компания. Ни о каком масштабе не могло быть и речи, но я был уверен, что три косых креста соответствовали трем деревьям, росшим одно за другим в конце подъездной дорожки. Прямоугольник означал нечто закопанное неподалеку от третьего дерева. «Крола»… что это может быть?
В тот же день после обеда я позвонил Марсено.
– Мистер У-айет?
– Да, это я. У меня есть новости, – сказал я. – Кажется, мне удалось кое-что для вас узнать.
– Вы, вероятно, хотите, чтобы мы отозвали иск, мистер У-айет?
– Почему вы не пришли в тот день в ресторан? – спросил я. – Почему?! Ведь я звонил вам и вы обещали…
– Все очень просто, мистер У-айет…
– Просто?
– Сразу после вашего звонка я перезвонил Марте Хэллок, чтобы проверить, правда ли то, что вы говорили. Что мистер Поппи является ее племянником.
– И что она ответила?
– Она сказала, что Поппи собирается ехать во Флориду.
– Но она хоть призналась, что Поппи – ее племянник?
– Мисс Хэллок сказала, что в изолированных сельских районах большинство жителей так или иначе приходится друг другу родней. И еще она сказала, что на мистера Поппи нельзя полагаться – он вспыльчив и слишком много пьет.
– Ах вот как? – Я был почти уверен, что Марсено лжет, но не знал, как нажать на него, чтобы добиться правды, какова бы она ни была.
– Так что вы хотите? – Голос Марсено звучал достаточно сдержанно, но я уловил в нем угрожающие нотки.