28

Понедельник, 23 апреля 2001 года,

Пласа-дель-Пан, Севилья

В восемь тридцать утра Фалькон уже ждал у ювелирной мастерской. Старик-ювелир появился через десять минут. Фалькон прошел за ним в комнату, всю увешанную настенными часами и полочками, на которых лежали сотни наручных и карманных часов. На верстаке валялись детали часовых механизмов.

— Разве вы не ювелир? — с удивлением спросил Фалькон.

— Бывший, — ответил старик. — Я на пенсии. Думаю, что это подходящая работа для человека моего возраста. Всегда полезно вести счет времени, когда его осталось так мало. Что вас привело ко мне?

— Я хотел бы, чтобы вы определили качество серебра в ювелирном изделии, — объяснил Фалькон, предъявляя свое полицейское удостоверение.

Старик сел, достал окуляр и вытряхнул содержимое пластикового пакетика, переданного ему инспектором, на бархатное покрытие верстака. Вставив окуляр в глаз, он взял в руки кольцо.

— Оно было нарощено, — мгновенно заключил он. — Другим серебром. Само кольцо сделано из серебра девятьсот двадцать пятой пробы, а вставка — из менее чистого сплава. Это сразу видно по тому, что она темнее. Здесь процентов двадцать добавок вместо стандартных семи с половиной.

— Откуда может быть такое серебро?

— Оно не европейское. Если бы вы сказали мне, что нашли его в Севилье или Андалузии, я бы предположил, что оно из Марокко. Оттуда прибывают горы дешевой бижутерии из подобного серебра. Когда снимаешь такое колечко, после него на пальце остается зеленоватый или сероватый след. В этом серебре высокое содержание меди.

— А что можно сказать о самом кольце? — продолжил расспросы Фалькон. — Оно откуда появилось?

— На нем нет клейма, поэтому в суде ничего не докажешь, но, по-моему, оно испанское, из тридцатых годов. Родители тогда дарили дочерям серебряные колечки, когда те становились девушками. Этот обычай не сохранился. И колечек таких больше не делают.

В полицейском управлении Фалькон направился прямо в лабораторию к Фелипе и Хорхе и вручил им скрученный из газеты кулечек с горсткой крупинок из сосуда, обнаружившегося в винном погребе. Он попросил экспертов идентифицировать их.

Рамирес и остальные члены группы ждали шефа у него в кабинете. Рамирес пустил по кругу список с фамилиями художников, принесенный им из галереи Сальгадо. В списке было больше сорока фамилий, распределенных по трем уровням вероятности.

— Э, да здесь масса имен, — заметил Фалькон.

— Помимо клиентов Сальгадо и тех, кого он забраковал, Грета включила сюда всех севильских кинохудожников, — объяснил Рамирес. — Сейчас она составляет такой же список по Мадриду.

Рамирес передал Фалькону шесть страничек, и тот положил их на письменный стол. Там он увидел адресованное ему письмо, но проигнорировал его.

— Полагаю, вам следует работать парами, — сказал Фалькон, — Он может быть опасным, и не исключено, что он ожидает нашего визита… если, конечно, он есть в этом списке. Мы разыскиваем смуглого мужчину около метра восьмидесяти ростом и весом около семидесяти килограммов. Вероятно, в нем есть примесь североафриканской крови. Он знает французский язык и в какой-то период, возможно, учился во Франции, хотя безупречно говорит по-испански. На данный момент самым важным опознавательным знаком является рана на указательном пальце правой руки и, предположительно, ссадины или синяки на костяшках левой.

  170