Последние отзывы

  182  

Холодная ненависть, которой было пронизано это письмо, говорила о том, что его автор не шутит. Точки под и над строками были поставлены красными чернилами, поэтому казалось, что листок забрызган кровью. Я послал оригинал и перевод Р., которому еще не удалось забрать Г. из больницы в Альхесирасе, куда ее привезли без сознания после морского путешествия.

17 марта 1959 года, Танжер

Последние полгода я был целиком занят проблемами Р. и проглядел конец целой эпохи. Он пронесся надо мной и оставил в своем мутном кильватере. Отъезд Р. огорчил меня больше, чем я предполагал. Я сижу в одиночестве за его столиком в «Кафе де Пари» среди бесконечных причитаний. Конторы закрылись. В порту невозможно грузить ни алкоголь, ни табак. Отели стоят пустые. В ходу у нас исключительно дирхемы. Закрылись шикарные магазины на бульваре Пастера, их заменили марокканцы, продающие туристам всякое барахло. Если бы не Б.Х. во дворце Сиди Хосни, мы полностью исчезли бы с мировой сцены. Мои художества потерпели фиаско. Единственное, на что я способен, — это копировать де Кунинга, хотя М. и сообщает мне в письме, что мои «фигурные пейзажи» пользуются невероятным успехом у тех, кого допускают в апартаменты М.Г. Но даже эта похвала не способна противостать моему упадническому настроению. Я чувствую себя как древний римлянин после вакханалии — пресыщенным и вялым, одолеваемым скукой и тоской по рухнувшей империи.

Р. прислал весточку, что он живет в Сьерра-де-Ронда. Чистый сухой воздух благотворно влияет на Г.

18 июня 1959 года, Танжер

Наступила зверская жарища. В мозгу у меня кипящая пустота. Я валяюсь на ковре в мастерской, пью чай и курю. Весь вчерашний день я проспал, проснулся в восемь вечера и обнаружил, что температура более или менее сносная. Вдруг вспомнил, что у П. день рожденья, а я забыл купить подарок. Порывшись в ящиках, я нашел в одном из них дешевое серебряное колечко с кубиком агата. Должно быть, его выбросила М. за ненадобностью. Я взял полоску цветной бумаги и закрутил вокруг кольца так, чтобы оно выглядело как пестик в цветке. Засунув цветок в коробочку, я придавил его крышкой с таким расчетом, чтобы он в нужный момент выскочил, обмотал это сооружение красной тесемкой и пошел домой.

В полночь мы сели ужинать. Когда дети собрались идти спать, я вспомнил о подарке и, сунув коробочку Хавьеру, послал его с ней к матери. П. торжественно развязала тесемку. Цветок выпрыгнул, и крышка щелкнула Хавьера по носу. Все были в восторге, включая П., но вдруг на ее лице выразилось замешательство. Я испугался было, что подарил ей одно из ее старых колец, хотя вряд ли на меня могло найти такое затмение. Замешательство прошло. Она надела кольцо. Я поцеловал ее и заметил, что на руке у нее теперь только два кольца: с агатом и обручальное. Это меня удивило, потому что раньше у нее всегда было на пальце серебряное колечко с маленьким сапфиром. Его подарили ей родители, когда она стала девушкой. Я чуть было не спросил ее, куда оно делось, но не отважился, все еще смущенный ее странной реакцией на агат.

30

Суббота, 28 апреля 2001 года,

Тетуан, Марокко

Фалькон постарался встать пораньше, чтобы еще до рассвета выехать на такси в Сеуту. Там он сел на катер на подводных крыльях, направлявшийся в Альхесирас. Последние слова из дневника впечатались в его мозг. Серебряное колечко с сапфиром принадлежало его матери. На убийце было ее кольцо. Потому-то он за ним и возвращался. Теперь Фалькон знал, что разгадка — в дневниках. Убийца каким-то образом проник в дом его отца, прочел дневники, выкрал самые важные части и поднял карающий меч. Но каким образом ему удалось завладеть кольцом, которое его мать никогда не снимала? Из глубин сознания явились тревожные мысли, а с ними — воспоминание о том, как он, болтая ножками, взлетал в воздух над обращенным к нему лицом человека, которое никак не желало обретать черты.

В два часа он уже был в Севилье и прослушал оставленное на автоответчике сообщение. Комиссар Лобо потратил большой кусок пленки на яростную тираду, сводившуюся к тому, что прихвостень комиссара Леона Рамирес не случайно вычеркнул

Консуэло Хименес из списка подозреваемых, как только принял от Фалькона руководство расследованием. Фалькона это не волновало. Он отправился прямиком в мастерскую отца. По-прежнему открытая шкатулка с украшениями стояла на столе там, где он ее оставил. Он сжал в кулаке кольцо с агатовым кубиком, как будто, вдавив его в ладонь, мог пробить затор в своей памяти. Шагая по комнате, он пнул лежавшую под столом стопку журналов, и верхние журналы соскользнули к его ногам.

  182