Особенно,... 
87 
Берил Мейл не уверена в безопасности автомобильной поездки по Брикстону, однако она успокаивает себя тем, что здесь ее никто не знает. Она здесь потому, что услышала о смерти пожилой леди на Талс-Хилл и о том, что после покойной осталось несколько вещиц, в частности, кажется, пара стоящих картин и несколько антикварных безделушек. Все это нужно Берил для ее магазина на Кенсингтон-Черч-стрит. Требуется максимально быстро заполнить большое здание, и вещи с распродажи очень для этого подойдут.
Благодаря железной самодисциплине у нее вполне стройная фигура, а костюм тщательно подобран с таким расчетом, чтобы не выглядеть слишком обеспеченной, но в то же время смотреться как представительница высшего класса. На голове свежий перманент. Из серой мышки она перекрасилась в брюнетку. Почти с гордостью ведет она свой новый автомобиль, и ее нога в лакированной туфельке пока несколько неуверенно жмет на акселератор, ведь ей еще не доводилось управляться с таким мощным двигателем (каким пользуется полиция, по словам продавца). Ее резкие черты сейчас, когда она слегка пополнела, кажутся более привлекательными. У нее светло-карие глаза, бледно-розовая кожа, а брови тщательно выщипаны. Она пахнет одеколоном, который сама называет «акульим репеллентом» и которым всегда пользуется, когда отправляется на незнакомую территорию. Она подъезжает к трамвайной остановке и обращается к молодой женщине с ребенком. Женщина выглядит образованной. Берил пытается изобразить улыбку.
— Прошу прощения за беспокойство. Я пытаюсь найти Талс-Хилл.
— Вам следует вернуться. — Явно робея перед новой машиной, женщина не слишком определенно указывает на восток. — Поезжайте до Брикстон-Уотер-лейн, там поверните направо, потом еще раз направо, и это как раз и будет Талс-Хилл. Слева увидите Брокуэлл-парк. Там большая зенитная пушка. Думаю, она все еще там. Кстати, мы только что оттуда. — И она рассмеялась, удивившись этому совпадению.
— Большое вам спасибо, — говорит Берил и поднимает оконное стекло.
Норма и Дэвид Маммери глядят, как она разворачивает машину прямо перед носом следующего трамвая, который начинает возмущенно трезвонить.
— Скажите пожалуйста! — говорит Норма Маммери. Ее перчатка сжимает руку Дэвида.
— А что это вон там, мамочка? — показывает Дэвид на готическое здание за кованой решеткой ограды, но подошедший трамвай загораживает вид, и мать торопит его с посадкой.
— Это Торнтон-Хит-Понд.
К ним направляется старый кондуктор.
— Мы выйдем у кондитерской и пройдемся пешком. — Миссис Маммери роется у себя в сумочке. — Полный и детский, пожалуйста, до кондитерской в Норбери.
Она протягивает кондуктору трехпенсовик. Трамваи нравятся Дэвиду куда больше автобусов. Ступеньки трамвая находятся снаружи, открытые всем ветрам, и мальчик может стоять спиной к окну, воображая, что поднялся на борт судна. Еще Дэвиду нравятся потертые деревянные сиденья со спинками, позволяющими пассажиру садиться лицом вперед, по ходу движения. Ему нравится видеть, куда он едет. Он проворно усаживается как раз вовремя для того, чтобы успеть еще раз взглянуть на кованые ворота и замок за ними. Мать улыбается.
— Это тюрьма. Место, куда ты угодишь, если будешь вести себя так, как ты себя ведешь.
— Но я не сделал ничего плохого!
— Сегодня — нет.
Она обнимает себя за плечи, а он смотрит на тюрьму. После того как с ужасом прочитал «Большие надежды», он вполне представляет себе, кто такие заключенные, и думает, а не находится ли среди них его отец. Хотя он абсолютно уверен в том, что Вик Маммери не попал на фронт, нет никого, кто мог бы четко сказать ему, где сейчас его отец.
Прямо по курсу его любимый кинотеатр «Астория», и Дэвид внимательно разглядывает афиши: какие сейчас идут фильмы?
— О! — радостно восклицает мать. — Джордж Рафт! Может быть, сходим в конце недели?
Счастье переполняет Дэвида.
классная телка вот бы пощупать небось все американцы
Решительно постучав в дубовую дверь большого особняка, построенного во времена королевы Анны, Берил с удовлетворением отметила, что хотя дом и окружен довольно обширным садом и при нем имеется гараж, он имеет неухоженный вид. Значит, это дом человека с весьма умеренными средствами. В таких домах селились, уходя в отставку, чиновники имперской государственной службы. Она почти чуяла запах мебели и легко могла угадать, какого рода картины висят на стенах. В последнее время она начала интересоваться английской живописью, включая ранних прерафаэлитов, и хорошей мебелью восемнадцатого века. Дверь открыла пожилая женщина. Берил удивилась. Она ожидала, что ей откроет дочь покойной, то есть кто-нибудь помоложе.
87 
