ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  81  

— Все чистая правда. Поверь мне.

— Откуда ты все это узнал?

— Гвидо, ты достаточно прослужил в полиции, чтобы усвоить — когда у человека уже есть дурная слава, то для него больше нет никаких секретов.

Брунетти улыбнулся, соглашаясь, и Падовани продолжил:

— Тут начинается самое интересное — наша героиня возвращается к жизни. А причиной этого возвращения, как положено в романах, становится любовь. Ну, по крайней мере, — добавил он после задумчивой паузы, — секс.

Видя, как критик упивается своим повествованием, Брунетти почувствовал мстительное искушение наябедничать Антонии, что Падовани не съел свою рыбу, а спрятал остатки под салфеткой.

— Ее добровольное затворничество продлилось почти три года. За чем последовал ряд, скажем так, ряд увлечений. Первый был тенор, с которым она оказалась занята в одном спектакле. Скверный тенор, но, на ее счастье, славный человек. Однако, уже на ее несчастье, жена у него оказалась тоже славная, и вскоре он к ней вернулся. Затем последовали, сменяя друг друга, — он принялся загибать пальцы, — баритон, другой тенор, какой-то танцор, а может, режиссер, потом врач, который ухитрился остаться почти никем не замеченным, и наконец, о, чудо — фальцет! А потом все закончилось так же быстро, как началось, — закончил и сам Падовани, пока Антония ставила перед ним тарелку с салатными листьями. Он полил их уксусом — на вкус Брунетти, чересчур обильно, — Ее так с годик ни с кем не видели. И вдруг появляется lamericana и завоевывает сердце нашей дивной Флавии. — Заметив интерес Брунетти, он спросил: — Ты с ней знаком?

— Да.

— И что скажешь?

— Мне она понравилась.

— Мне тоже, — согласился Падовани. — И в этих ее отношениях с Флавией лично я смысла не вижу.

Брунетти, стесняясь своего интереса к данной теме, не стал уточнять, что конкретно Падовани имеет в виду. Но этого и не понадобилось.

— Они встретились года три назад, на той китайской выставке. Потом их видели несколько раз — они вместе обедали, бывали в театре, а потом l’americana вернулась в свой Китай. — Вся напускная игривость вмиг испарилась. — Я читал ее книги по китайскому искусству, две в итальянском переводе и одну, маленькую, по-английски. Если на сегодня она не крупнейший археолог, работающий в этой области, то наверняка будет им завтра. Не понимаю, что она нашла во Флавии, потому что Флавия, при всей своей гениальности, все-таки обычная самка.

— Ну а что же любовь? — спросил Брунетти и поправился, в тон собеседнику: — Или по крайней мере секс.

— С самой Флавией все ясно — это не мешает ей работать. Но у той-то в руках — величайшее археологическое открытие нашего времени, и думаю, ей хватит рассудительности и таланта, чтобы… — Падовани вдруг осекся, поднял бокал и осушил его. — Прошу прощения. Меня редко так развозит. Наверное, это не без влияния нашей роскошной Антонии.

При том что к расследованию это не имело ровным счетом никакого отношения, Брунетти не утерпел и полюбопытствовал:

— А что, она у Петрелли первая подобная — хм — подруга?

— Не думаю, но с другими у нее было так, по мелочи.

— А с ней — иначе?

— Иначе для кого?

— Для них обеих.

— Ну, раз уж это три года тянется, то, пожалуй, да, это серьезно. Для обеих. — Падовани выудил последний листик из своей салатницы. — Пожалуй, я несправедлив к Флавии. Этот роман ей дорого обходится.

— В каком смысле?

— Среди певиц полно лесбиянок, — объяснил он. — Причем, как ни странно, большинство — меццо-сопрано. Но положение у них не из легких. Беда в том, что к ним относятся куда менее терпимо, чем к певцам-геям. И поэтому ни одна из них не осмеливается открыто говорить о своей жизни, большинство очень скрытны и предпочитают выдавать свою подругу за секретаря или агента. Но Бретт не замаскируешь. Ну и — сплетни, конечно, и, надо думать, шепоты за спиной и косые взгляды, стоит им появиться вместе.

Едва вспомнив тон, каким говорил о подругах portiere, Брунетти понял, что собеседник прав.

— Ты был у них — на квартире?

— Окошки в потолке! — отозвался Падовани, и оба рассмеялись.

— Как ей это удалось? — спросил Брунетти, которому не разрешили вставить даже стеклопакеты.

— Она из старинной американской семьи, которая наворовала денег более столетия назад и поэтому теперь считается респектабельной. Квартирка досталась ей от какого-то дядюшки, который, видимо, выиграл ее в картишки лет пятьдесят назад. Что до этих самых окон, то предание гласит, будто она пыталась обращаться в какие-то фирмы, чтобы их ей сделали, но поняла, что никто и пальцем не шевельнет, пока она не добудет разрешения. В конце концов она просто забралась на крышу, сняла черепицу, вырезала дырки и вставила в них рамы.

  81