57 
Черные пятна на щеках, кое-как замазанные, запудренные. Симптомы СПИДа, о которых я читала. Черные пятна смерти и с трудом излечимые язвы.
Лусинда сидела неподвижно.
— Я не понимаю.
— Никто не понимает. Но, вероятно, ты в состоянии мне помочь. Что могло случиться? Не связано ли это с Африкой? Он был здесь в начале лета. Что произошло тогда?
— Ничего, от чего он бы захотел умереть.
— Я должна узнать, что случилось. Какой он был, когда приехал, с кем встречался? Какой был, когда уехал отсюда?
— Хенрик был всегда одинаковый.
«Нужно дать ей время, — подумала Луиза. — Она потрясена моим рассказом. Теперь я, по крайней мере, знаю, что Хенрик кое-что для нее значил.
— Он был моим единственным ребенком. Больше у меня никого нет.
Луиза заметила быстрый блеск в глазах Лусинды — удивление, а возможно, беспокойство.
— У него не было братьев и сестер?
— Нет, он был единственный.
— Он говорил, у него есть сестра. Старшая.
— Это неправда. Я его мать, мне лучше знать.
— А почему я должна тебе верить?
Луиза пришла в ярость.
— Я его мать и совершенно раздавлена горем. Ты оскорбляешь меня своими сомнениями.
— Я не имела в виду ничего плохого. Но Хенрик часто говорил о своей сестре.
— У него не было сестры. Хотя, может быть, он хотел бы ее иметь.
Девушки у стены одна за другой исчезали из бара. Вскоре они остались вдвоем, в тишине и тусклом освещении, не считая бармена за стойкой, который старательно подпиливал ноготь на большом пальце.
— Они такие молоденькие. Девушки, сидевшие здесь.
— Самые юные пользуются наибольшим спросом. Приходящие сюда южноафриканцы обожают двенадцати- и тринадцатилетних.
— Они не заболевают?
— Ты хочешь сказать, СПИДом? Та девушка, которой я зажгла сигарету, больна. Но другие нет. В отличие от многих других в их возрасте, эти девушки знают, о чем идет речь. И соблюдают осторожность. Они вовсе не из тех, кто умирает в первую очередь или распространяет заразу.
Но ты это делаешь. Ты заразила его, открыла дверь, впустила смерть в его кровь.
— Девушки ненавидят то, чем занимаются. Но клиенты у них только белые. Поэтому они с чистой совестью уверяют своих приятелей, что не были им неверны. Они лишь отдавались белым мужчинам. Это не в счет.
— Неужели правда?
— Почему бы и нет?
Луиза горела желанием задать Лусинде прямой вопрос, бросить его ей в лицо. «Ты заразила Хенрика? Неужели ты не знала, что больна? Как ты могла так поступить?»
Но она промолчала. А немного погодя сказала:
— Я должна знать, что произошло.
— Когда он был здесь, ничего не произошло. Он умер в одиночестве?
— В одиночестве.
«Вообще-то я не знаю, — подумала Луиза. — Кто-то мог быть с ним рядом».
Внезапно ей показалось, что она нашла объяснение насчет пижамы. Хенрик умер не в постели. Только после того, как он потерял сознание или был уже не в силах сопротивляться, его раздели и обрядили в пижаму. Те, кто находился в квартире, не знали о его привычке спать голышом.
Лусинда вдруг заплакала. Ее тело буквально сотрясалось от рыданий. Бармен, изучавший ноготь своего большого пальца, вопросительно взглянул на Луизу. Та покачала головой, помощь им не требовалась.
Луиза взяла Лусинду за руку, горячую, потную, и крепко ее сжала. Лусинда успокоилась, вытерла салфеткой лицо.
— Как ты меня нашла?
— Хенрик оставил письмо в Барселоне. Рассказал о тебе.
— Что рассказал?
— Что ты должна знать, что случилось с ним.
— Знать что?
— Понятия не имею.
— Ты проделала такой долгий путь, чтобы поговорить со мной?
— Я не могла не попытаться узнать, что случилось. Он знал кого-нибудь еще, кроме тебя?
— У Хенрика было много знакомых.
— Это не то же самое, что иметь друзей.
— У него была я. И Эузебиу.
— Кто это?
— Он так его называл — Эузебиу. Служащий шведского посольства. По воскресеньям они обычно играли в футбол на пляже. Маленький неуклюжий человечек, уж никак не похожий на футболиста. Хенрик иногда у него жил.
— Я думала, он был с тобой.
— Я живу с родителями, братьями и сестрами. Он не мог там ночевать. Иногда снимал квартиру у кого-нибудь из посольских, которые в это время были в отъезде. Эузебиу помогал ему.
— Тебе известно его настоящее имя?
57 
