Последние отзывы

  54  

— Что за Ямерика такая?

— Новые земли испанцы за морем открыли, не слыхал?

— А-а, были вести. И что, изрядные острова им встретились?

— Изрядные, — лаконично подтвердил Зверев. Они с хозяином наконец-то добрались долгими переходами и коридорами до трапезной. Дворец был знакомым и незнакомым. Вроде как его не перестраивали — но помещений, похоже, стало больше, некоторые изменились в размерах, появились новые, покрытые изразцами, печи; стены были оштукатурены и расписаны практически везде, даже в самом дальнем и темном углу, самом узком и забытом всеми коридоре. Трапезная тоже стала выше, появились два резных столба, поддерживающих свод, небольшие приступки у стен — видимо, заменяющие скамьи, окна из слюдяных превратились в витражные.

— Заждалась, Марьянка, — прихлопнул по заду грудастую девку хозяин, вытянул ладони над медным тазом.

Служанка полила руки из кувшина сперва ему, потом гостю, унесла грязную воду, а служивые люди уселись за уже накрытый стол. Иван Юрьевич побарабанил пальцами, ударил кулаком по столу:

— Эй, кто тут есть? Почему один кубок на столе? Не видел никто, с гостем я вернулся?!

Хлопнула дверь, через обширный пустой зал к столу промчался бородатый холоп, торопливо поклонился, стукнул о скатерть украшенным на боках рубинами и сапфирами золотым бокалом. Поклонился снова.

— Смотри у меня! — погрозил подворнику пальцем боярин. — Чем больше балую их, Андрей Васильевич, тем больше ленятся. Ну чего мнешься? Ступай, я сам налью.

— И не узнать дома твоего, Иван Юрьевич, — выразил Зверев свое восхищение хозяину. — Не иначе, наследство ты богатое получил?

— Откуда у меня наследству взяться, княже? — рассмеялся Кошкин, разливая по кубкам темно-красное, пахнущее вишней вино. — Давно я уж всех предков перерос. Ныне от меня многие наследства ждут не дождутся. Давай, Андрей Васильевич, за здоровье!

— Чтоб кукушки сдохли, года наши считая, — поднял свой кубок князь Сакульский. — За здоровье, Иван Юрьевич! — Он отпил примерно половину кислинкой пощипывающего язык вина и осторожно вернулся к прежнему вопросу: — Откуда же достаток такой, боярин? Ужель государь дьяков своих в золоте купает?

— Государь? — громко хмыкнул хозяин. — Не, с казны я пока и полушки вытертой не получил. С места доход потихоньку капает. По уложению, сам знаешь, каженный боярин в круг с остальными на воеводство в срок садится. Дык бояр ведь много, ан воеводств мало. От многие, кто службой земской дела свои поправить желает, норовят кошель мне в карман сунуть, дабы имя его почаще в памяти у подьячих всплывало, дабы на место свободное ранее других попасть. Челобитчики всякие с грамотами и изветами наведываются, хотят слезы свои до царя самого донесть, изловчиться, чтобы ему в руки лично писулька попала. Я бы и так передал, я боярин совестливый. Так ведь суют, княже, все едино серебро суют. Не отказываться же? Тоже ведь человек обидится. Татары казанские часто наезжают. Эти вообще одаривают без счета: и жеребцами, и коврами, и серебром. И ведь не просят даже ничего взамен! Датчане, немцы, свены жаднее. Подарки суют, но при таком разе обязательно испросить чего-то норовят. Кто — на приеме царском побывать, кто — о планах наших на закате разведать, кто к службе ратной пристроиться норовит. Так, чтобы в походах не париться, но серебро из казны, что ни год, получать. Отцам удел для сына важен, вдовы приданого от государя для дочерей хлопочут, белые купцы — продления льгот своих, черные — в белые желают, служивые — в купцы, да поместье за собой удержать норовят. Татары и ляхи под руку к Иоанну просятся, иные — руку его хотят в свою землю привлечь. Мордва и черемисы на татар жалятся, татары — на новгородцев, новгородцы — на свенов, свены — на Ганзу… С кем о чем ни перемолвишься — обязательно хоть гривна, а опосля остается. Скажешь, прошу чего с кого? И мысли не имею! Все едино несут.

— Подожди, — не понял Зверев. — А свены-то с ганзейцами тут при чем? Они ведь не наши людишки.

— Это да, но у нас уговор с Данией о торговле свободной. А Ганза торговле сей препятствия чинит, и новгородцы наши по старой памяти им помогают. Опять же ссоры вечные у рыбаков тамошних о промыслах тюленьих и рыбьих. Посему друг друга недолюбливают они. Иной раз драки на море Варяжском случаются, аж до смертоубийства доходит… Кабы до царя вести сии доходили, осерчать мог бы так, что и войне полыхнуть недолго.

  54