25 
Сабрина тихо застонала во сне, чем отнюдь не отвлекла Филипа от грешных мыслей.
Филип надел на нее белую мужскую рубашку, вынутую из комода, и хорошенько расправил. Она доходила до середины девичьих бедер. Вполне скромный вид. Но наверное, придется выстирать халаты, или бархат нельзя стирать?
Филип вгляделся в ее спокойное лицо, ставшее за эти дни таким дорогим для него. Как ни странно, это правда.
Сейчас ему все равно, даже если она окажется расчетливой подлой лгуньей, ведьмой или святой. В разговоре она казалась неглупой, остроумной и образованной, но по собственному опыту Филип знал, как легко идеал и совершенство могут обернуться злом и пороком.
Элейн. Он так давно не думал о ней. Говоря по правде, он вспоминал об этой женщине, только когда сталкивался с ней лицом к лицу в бальной зале или на приеме. И от души надеялся, что она несчастна в браке.
Сабрина все еще спала. Пора что-то поесть. Филип испек хлеб, вернее, некое подобие такового, и, вытащив из печи два каравая, буквально раздулся от гордости, несмотря на то что хлеб не подошел, да к тому же подгорел. Но главное, он был съедобен, и Филип сам, сам его состряпал! Настоящий мужчина должен выжить в любой ситуации. Караваи напомнили ему серые плиты, которые его рабочие вырезали из песчаника в каменоломне около Динвитти-Мэнор, когда потребовалось отремонтировать древнюю сторожевую башню времен королевы Елизаветы. Тот же песчаник пойдет на строительство новой башни с бойницами, которую он проектировал собственноручно все прошлое лето. Однако работы еще так и не начинались, возможно, из-за того, что он был слишком потрясен случившимся в Шотландии с Роэном и Сюзанной Кэррингтон. Впрочем, сейчас не время думать о той неправдоподобной истории! Филип позволял себе эти воспоминания, только когда оставался один и пил бренди в библиотеке, глядя в огонь и видя сцены, которые обыкновенный смертный и вообразить не мог.
Он надломил почерневший уголок каравая и, попробовав, поморщился. Правда, он не особенно голоден, иначе его изделие показалось бы ему таким же лакомством, как и чудесные блюда, которые готовила повариха в Динвитти-Мэнор. Но сейчас все это не важно. В их положении придется довольствоваться тем, что есть.
Сабрина не просыпалась, и Филип удовлетворенно кивнул. Сон для нее — лучшее лекарство.
Он старательно завернул караваи в салфетки из грубой ткани, найденные на кухонной полке, накинул пальто и отправился проведать Ташу. Стоило ступить за порог, как ветер, завывая, швырнул ему в лицо пригоршню колючих снежинок. Когда же наконец буран стихнет?
Филип взглянул на белую ленту каменной дорожки, вьющейся вокруг дома. Так или иначе, сюда вряд ли кто заглянет сегодня.
Таша, как обычно, при виде его тихо заржала. Он погладил бархатистую морду кобылы и засмеялся, когда она игриво толкнула его в грудь.
— Знаю, милая, тебе все до чертиков надоело, но ничего не поделаешь. Еще несколько дней — и мы помчимся отсюда резвым галопом. — И, поглядев на почти пустую кормушку, добавил: — Правда, я в этом сомневаюсь. К концу нашего заключения ты так разжиреешь, что едва сможешь переставлять ноги.
Он наполнил кормушку сеном, набрал в ведро снега, поставил таять и медленно побрел назад, проваливаясь в снег по колено.
В доме царила тишина. Филип покачал головой и улыбнулся. Черт возьми, если Сабрина и дальше будет спать без просыпу, он скоро осатанеет от скуки и одиночества и начнет разговаривать с мебелью!
Он почти закончил уборку на кухне, когда сверху послышался глухой стук. Филип сорвал передник и одним махом взлетел по ступенькам. Распахнув полуоткрытую дверь спальни, он замер как вкопанный. Сабрина стояла у кровати, держась за кроватный столбик. Лицо ее побелело от напряжения, она тяжело дышала.
— Какого черта вы встали?!
Сабрина упрямо смотрела на него, слегка пошатываясь от слабости.
— Я пока не могу лечь.
— Почему, черт возьми?!
— Мне… мне нужно облегчиться. Вы не знаете, где ночная ваза?
— Знаю, разумеется, но вам следовало бы позвать меня, вместо того чтобы действовать самой.
— Но я даже не знакома с вами! То есть знакома, конечно, но вы мужчина. Не хотелось бы, чтобы вы оказывали мне столь интимные услуги. Это» неприлично и донельзя унизительно.
— Так и быть, помогу вам добраться до ширмы. Позовите, когда справитесь, я доведу вас до постели. Бьюсь об заклад, сил у вас не больше, чем у дохлой мухи.
25 
