87 
— Иди ко мне, моя радость, открой мне навстречу твои сладкие губки!
Она ощутила прикосновение его языка к губам, языку, зубам. Его руки гладили ее плечи, спину, бедра. И вновь Виктория поняла, что не сможет долго противиться физическому влечению.
Его пальцы какое-то время путались в бесконечных завязках фартука, но все-таки справились с нелегкой задачей, и ни в чем не повинный предмет домашней одежды полетел в угол кухни. А ласки стали более уверенными и настойчивыми.
— Рафаэль, — пробормотала Виктория, прекрасно сознавая, что очень скоро ей станет безразлично, что кухня залита светом, что у нее все болит после предыдущей ночи. Ее перестанет интересовать все на свете. Останется только одно желание иметь его и принадлежать ему.
— Сейчас, Виктория, — услышала она тихий голос, — и прямо здесь.
— Нет, умоляю тебя. — Она чуть не плакала от желания и злости на свою беззащитность перед ним.
Сквозь тонкую ткань платья Рафаэль ощутил ее тепло и больше не раздумывал. Он опустил ее на пол и приступил к неравной битве с ее одеждой. Он рвался к ее телу, одержимый лишь одной мыслью — войти в нее, погрузиться во влажные глубины ее тела и любить ее до полного изнеможения, пока она не закричит, не попросит пощады, пока они оба не испытают высшее наслаждение.
— Виктория! — хрипло прошептал он и сразу точно и умело вошел в нее. Ее крик прозвучал для него райской музыкой. Она отдавалась ему со всей силой страсти, на которую была способна. Она двигалась навстречу ему, заставляя проникать все глубже и глубже. Она билась в тумане блаженства под мощным напором, не ощущая ничего, кроме переполнявшего каждую клеточку ее тела наслаждения. Пока наконец не наступил финал. И она забилась в страшных, подобных конвульсиям смерти, конвульсиях страсти.
Рафаэль застыл на ней неподвижно. Через несколько минут, придя в себя, он приподнялся на локтях, заглянул в ее лицо и улыбнулся. Глаза Виктории были закрыты, а густые ресницы отбрасывали длинные тени на нежные щеки. Она была красива, желанна, он все еще был в ней. Она принадлежала ему и только ему.
— Прекрасно, жена, — шутливо сказал он, — по-моему, у меня безусловный талант политика, ты согласна? Посмотри на меня, любимая.
Виктория подчинилась. Заглянув в ее бездонные глаза, Рафаэль был поражен выражением полной безнадежности, поселившейся в них.
— Что случилось, малышка? Я сделал тебе больно? Виктория молчала. Только отвернула в сторону залитое слезами лицо. Рафаэль немедленно отпустил ее и встал. Конечно, он причинил ей боль. Ему было отлично известно, что после первой брачной ночи она будет ощущать недомогание. Но в порыве страсти он не сумел обуздать свои желания и позабыл обо всем на свете.
— Прости меня, родная, полежи спокойно, я сейчас. Он смочил холодной водой салфетку, опустился на колени и начал осторожно вытирать бедра и живот. Виктория была готова провалиться сквозь землю.
— Оставь меня, Рафаэль! — не глядя ему в глаза, взмолилась она.
— Сделай одолжение, придержи язык. Лежи спокойно. — Он аккуратно положил салфетку ей на живот. — Конечно, не очень удобно, когда постель каменная, но все же полежи еще несколько минут.
Рафаэль прижал холодную салфетку к ее трепещущему лону, стараясь успокоить боль.
— Посмотри на меня, Виктория.
Если бы было возможно, она отвернулась бы еще дальше и в конце концов уперлась носом в каменный пол. А в это время его глаза медленно скользили по ее телу.
— Я только сейчас понял, что ты просто трусишка, — нежно выговаривая каждое слово, проговорил он. — Видимо, мужчина, выбирающий жену, должен сперва удостовериться в ее храбрости. Я не говорю о безрассудной храбрости, но все же она должна доказать, что он может на нее рассчитывать. А я вижу, что, если вдруг на нас нападет разбойник с большой дороги, ты тут же упадешь в обморок, покинув меня один на один с опасностью. Я, конечно, буду безоружным, потому что ты падаешь в обморок при виде оружия тоже, поэтому совершенно беспомощным перед ним. Могу представить, как ты будешь себя чувствовать, придя в себя и увидев мое окровавленное тело у своих ног.
При этих словах Виктория повернула голову и твердо взглянула в его смеющиеся глаза:
— Ты говоришь потрясающие нелепости. Насколько я поняла, ты просто очень развращенный человек. Я не трушу. Я смущена и унижена. Мне хочется уползти подальше и спрятаться в кроличьей норе. Ты все время преследуешь меня своими насмешками, издевательствами и… Ты сам понимаешь! Ты ведешь себя возмутительно и все время стараешься заставить меня забыть о твоем вероломстве и предательстве.
87 
