73 
— Как будто бы он был птицей, — проговорил Белл, — а вы были как…
— Кошка, — закончила она.
— Охотник, — произнес Белл.
— Именно так. В кои-то веки не за мной охотились, а я охотилась.
Она откинулась в кресле, довольная собой, расслабленная, с раскрытыми ладонями. Пусть насладится триумфом. Понятно и то, что у нее, возможно, даже созрел план атаки. Совершенно не в ее характере. Впрочем, это не изменит конечного результата. Искусство психотерапии — в том, чтобы помочь пациенту увидеть возможности, которые перед ним открываются, и позволить ему выбрать правильную.
Белл мог бы мягко привести ее на грань пропасти, чтобы она сама увидела: о да, еще один шаг — и все страдания прекратятся. Чтобы этого добиться, он должен сохранять спокойствие, хотя биохимия гнева снова заставила его сердце биться учащенно, а его дыхание стало быстрым и неглубоким. Перед ним возникло яркое видение: как он шлепает Мелани по лицу, как на ее щеке алеет след от его ладони; но он сделал глубокий вдох-выдох и взял себя в руки.
— Вы сейчас думаете о том, чтобы начать каким-то образом охотиться на вашего отчима?
— Вот мы сейчас тут с вами сидим, и я начинаю на него чудовищно злиться. Мне не помешало бы услышать от него извинения. Чтобы он как-то признал, что сделал мне больно.
Довольно скромные притязания, если учесть, что Мелани уже рассказала ему такие вещи, за которые ее отчима можно было бы на годы посадить в тюрьму. Если она решила стать охотницей, она может и добиться извинений, и неплохо отомстить. Но в итоге уменьшится ее собственное чувство вины, депрессия ослабнет, так не годится. Она станет всего лишь вечным нытиком, обузой для окружающих. Пока он позволит ей поболтать о письмах, которые она может написать, о звонках, которые она может сделать, но им стоит более детально обсудить события ее детства.
— Наше время на сегодня почти истекло, — заметил Белл, когда поток ее красноречия наконец стал иссякать.
— Я знаю. Мне всегда делается паршиво, когда наш час заканчивается.
— Я хотел бы, чтобы к следующей нашей встрече вы обдумали две вещи. Во-первых, вы не принесли мне обещанную записку.
— Про самоубийство? Я о ней забыла. Ну, то есть когда я увидела отчима, я совсем перестала про нее думать.
— И стали думать о том, что вы могли бы ему сказать.
— До сих пор думаю.
— Мы можем об этом поговорить. Но прежде всего я хочу, чтобы вы написали эту записку. Если вы хотите преодолеть депрессию, очень важно выразить ее словесно. Нужно, так сказать, назвать чудовище по имени.
— Я это сделаю. Обещаю.
— И второе. Сейчас вам кажется, что вы получили перевес над своим отчимом, что вам, возможно, удастся вырвать у него извинение. Пожалуй, это было бы даже хороню. Я мог бы принести вам десяток учебников, где говорится именно это. Но давайте не будем торопиться.
— А почему? Или вы думаете, что он не должен попросить прощения за то, что он сделал? Посмотрите на меня. Мне восемнадцать лет, и по утрам я едва могу встать, почти всегда. Половину времени я думаю, что лучше бы я умерла.
— Если бы я был хирургом, вы бы хотели, чтобы я чересчур спешил с операцией?
— Нет.
— Если бы у вас была раковая опухоль, разве вы просили бы меня сократить сроки химиотерапии? Даже если бы опухоль вызывала у вас тошноту?
— Нет, но я не уверена, что тут то же самое…
— Что ж, оставим это на ваше усмотрение, Мелани. Хирург здесь вы, а не я. Я лишь даю вам совет: будет лучше, если мы подробно рассмотрим то, что с вами совершил ваш отчим. В деталях.
— Чтобы я рассказала вам все детали? Господи. Теперь меня и правда тошнит.
— До тех пор пока вы не выразите их словесно, они будут иметь над вами власть. И потом, вы можете испытывать известную неуверенность по поводу того, за что именно он должен перед вами извиниться, в чем он, собственно, виноват. Я бы хотел, чтобы вы полностью прояснили для себя эти вопросы.
— Я понимаю, что вы правы. Это звучит очень разумно, только вот…
— Только вот?
— Мне было так хорошо, когда я сюда пришла. А сейчас мне так паршиво.
— Самопознание редко приносит хорошие вести. Но вы — сильная молодая женщина.
— Это вряд ли. Сейчас я себя чувствую просто ужасно.
— Итак. — Белл встал. — В следующий раз нам будет о чем поговорить. Во-первых, ваша записка, а во-вторых, подробный рассказ о том, чем вы занимались со своим отчимом. Если хотите, можете записать и его. Возможно, так будет легче, чем проговаривать все это в личной беседе, хотя, безусловно, нам придется обсудить и это.
73 
