101 
— Не беспокойся.
— Чем-то же надо заниматься и в старости. Когда ничего другого не остается, можно занять себя тем, что начать беспокоиться. Это тоже занятие. Мы с Эльвирой каждый день дарим друг другу маленькие поводы для беспокойства. Это нас взбадривает.
— Я как раз и хотела поговорить с Эльвирой. У меня есть к ней вопрос.
— Как отец себя чувствует?
— Как всегда.
— А как с этой латышкой?
— С Байбой? Давно все кончено. Разве ты не знала?
— Я разговариваю с Куртом самое большее раз в год. И никогда о его личной жизни.
— У него нет личной жизни. В том-то и беда.
— Даю Эльвиру.
Голоса у сестер были так похожи, что по телефону одна могла выдать себя за другую.
— Как правильно? — спросила Линда. — Перед заморозками или до заморозков?
— Перед заморозками, — уверенно сказала Эльвира. — До заморозков подразумевает некий ограниченный срок. Например — надо успеть собрать смородину до заморозков. А почему ты спрашиваешь?
— Я утром проснулась и подумала, что скоро осень. И заморозки.
— Надо говорить перед заморозками.
— Теперь знаю. Спасибо за помощь.
— Сегодня будем собирать смородину, — сказала Эльвира. — Ты права — скоро осень. Заморозки. А собрать надо до заморозков. Можешь помочь, если захочешь.
Линда прибрала в кухне, приняла душ и начала одеваться, как вдруг зазвонил телефон. Это была Эльвира.
— Я ошиблась, — сказала она, — теперь говорят и так и так — и перед заморозками, и до заморозков. Я позвонила своему приятелю — он профессор-лингвист, с большими связями в Шведской академии. Язык становится рыхлым. К сожалению, сегодня можно сказать и до заморозков. Язык размягчается, теряет остроту и точность. Мне не нравятся слова, похожие на тупые ножи… Вот и все, что я хотела сказать. Сейчас берусь за смородину.
— Еще раз спасибо.
Дождавшись девяти часов, Линда позвонила Анне:
— Хотела убедиться, что ты мне не приснилась.
— Я теперь понимаю, как вы тут метали икру. Я уже говорила с Зеброй. Она знает, что я вернулась.
— А с Генриеттой?
— Позвоню, когда будет настроение. Как договорились, в двенадцать?
— Я обычно точна.
Линда положила трубку и задумалась, так и не сняв руку с телефона.
Где-то все-таки сидела маленькая заноза, какая-то даже не тревога, а тень тревоги. Что-то эта занозка хочет мне поведать. Как во сне — курьер скачет с посланием, и в этом послании речь идет о тебе, хотя снится тебе совершенно другой человек. И эта зудящая заноза… Анна вернулась, ничего с ней не случилось, как будто бы все как всегда. Но эти два имени в ее дневнике… Биргитта Медберг и Вигстен. Есть и еще одно имя — норвежец по имени Тургейр Лангоос. Нет, остаются еще вопросы. Пока я не получу на них ответ, заноза будет сидеть.
Она вышла на балкон. Воздух после грозы был чистым и свежим. В газете она вычитала, что ливень затопил канализацию в Рюдсгорде. На полу балкона лежала мертвая бабочка. И это тоже, вспомнила Линда. Еще и рамка с синей бабочкой.
Она села и положила ноги на перила. Еще пять дней. Пять дней этого странного и довольно мучительного ожидания.
Вдруг ей пришла в голову неожиданная мысль. Она вернулась в комнату и позвонила в справочное бюро. Интересующая ее гостиница принадлежала концерну «Скандик». Ответил бодрый мужской голос с легким датским акцентом.
— Мне надо поговорить с Анной Вестин, она у вас остановилась.
— Секунду.
Соврать один раз легко, подумала Линда. Потом труднее.
— К сожалению, человек с таким именем у нас не живет.
— Может быть, она уехала? Недавно она была у вас.
— Анна Вестин?
— Да.
— Секунду, — сказал бодрый администратор с той же интонацией.
— У нас не было гостей с таким именем, — сказал он после короткой паузы. — Во всяком случае, за последние две недели. Вы уверены, что ее зовут именно так?
— Это моя подруга. Пишется через дубль ве.
— У нас были Вагнер, Вернер, Виктор, все с дубль ве, Вильямссон, Валландер…
Линда сжала трубку:
— Простите… Еще раз последнее имя?
— Вильямссон?
— Нет, Валландер.
Голос администратора стал менее приветливым.
— Мне казалось, вы хотели поговорить с дамой по имени Вестин?
— Валландер — фамилия ее мужа. Может быть, она заказала номер на его имя.
101 
