Последние отзывы

  155  

Это были единственные его слова за весь вечер, обращенные непосредственно к ней. И она молчала, только слушала, не высказывая своего мнения. В четверть девятого после очередного перерыва Лиза Хольгерссон опять закрыла дверь. Ничто не должно их беспокоить. Отец снял куртку, закатал рукава темно-синей сорочки и встал у штатива для демонстраций. Посередине чистого листа он написал имя «Зебра» и обвел кружком.

— Давайте на секунду забудем про Биргитту Медберг, — сказал он. — Я знаю, что это может быть и ошибкой, причем роковой. Но логической связи между ней и Харриет Болсон нет. Может быть, преступник один и тот же, может быть, нет — мы не знаем. Но я хочу подчеркнуть, что мотивы этих двух преступлений совершенно различны. Если не думать о Биргитте Медберг, связь между Харриет Болсон и Зеброй лежит на поверхности — аборты. Допустим, что мы имеем дело с группой людей — сколько их, мы тоже не знаем, — в общем, с группой, которая из каких-то религиозных соображений вершит суд над женщинами, сделавшими аборт. Я употребляю слово «допустим», потому что мы, как уже сказано, не знаем точно. Мы знаем только, что гибнут люди, гибнут животные, горят церкви. И все это выглядит как хорошо спланированная операция. Харриет Болсон привезли в церковь во Френнестаде, чтобы убить, а потом сжечь. Церковь в Хурупе подожгли, чтобы просто-напросто отвлечь внимание, что, кстати, и удалось, может быть, даже лучше, чем преступники того ожидали. Я, к примеру, довольно долго не мог понять, что горят две церкви сразу. Кто бы это все ни делал, в таланте организатора ему не откажешь. Все спланировано очень и очень грамотно.

Он обвел взглядом собравшихся и сел.

— Допустим опять же, что все это — своего рода обряд, ритуал. Все время присутствует один и тот же символ — огонь. Горящие звери — ритуал, жертвоприношение. Харриет Болсон в буквальном смысле слова казнили перед алтарем — все признаки ритуального убийства. На ее шее — украшение в форме сандалии.

Стефан Линдман поднял руку.

— Я все думаю насчет этой записки с ее именем. Если считать, что они адресовали ее нам — зачем?

— Не знаю.

— Не указывает ли это на то, что это все-таки какой-то помешанный, он вызывает нас на дуэль, хочет, чтобы мы начали за ним охоту.

— Может быть, и так. Но сейчас это совершенно не важно. Я боюсь, что Зебре грозит та же участь, что и Харриет Болсон.

В комнате стало тихо.

— Вот такое положение, — сказал он наконец. — У нас нет преступника, у нас нет четкого мотива, у нас нет направления, куда двигаться. По-моему, мы застряли.

Никто не возразил.

— Продолжаем работать. Рано или поздно мы это направление найдем. Должны найти.

Совещание наконец закончилось, и все тут же разбежались. У Линды было ощущение, что она всем мешает, но уходить она не собиралась. Через три дня она наконец наденет свой мундир и начнет работать по-настоящему. Но сейчас все это не имеет значения. Ничто не имеет значения, кроме Зебры. Она в десятый раз пошла в туалет. На выходе из туалета зажужжал мобильник. Это была Анна.

— Где ты?

— В полиции.

— Зебра не появилась? Дома у нее никто не отвечает.

Линда насторожилась:

— Пока нет.

— Я очень волнуюсь.

— Я тоже.

Голос Анны звучал совершенно естественно. Не может же она так здорово притворяться?

— Мне нужно с кем-то поговорить, — сказала Анна.

— Не сейчас, — сказала Линда. — Я не могу уйти.

— Пять минут? Я могу подойти к полиции.

— Тебя сюда не пустят.

— Но ты-то можешь выйти? Всего на несколько минут?

— А этот разговор не может подождать?

— Конечно, может.

По голосу было слышно, что Анна сникла. Линда передумала:

— Хорошо, только недолго.

— Спасибо. Через десять минут буду.

Линда пошла к кабинету отца. Все как растворились — коридор был совершенно пуст. Отца тоже не было. Она написала записку: «Вышла подышать и поговорить с Анной. Сейчас вернусь», — и положила на край стола.

Взяла куртку и вышла. В коридоре по-прежнему никого не было, она встретила только ночную уборщицу. Та толкала перед собой тележку с немыслимым количеством бутылочек, баночек, губок и каких-то еще приспособлений. Дежурный разговаривал с кем-то по телефону. Никто не видел, как она покинула здание.

Уборщица была родом из Риги, звали ее Лия. Она начала уборку с дальнего конца коридора. Поскольку во многих кабинетах еще работали люди, она начала с комнаты Курта Валландера. Под столом лежали несколько бумажек — бросил, наверное, в корзину и промахнулся. Она прибралась, вытерла пыль и вышла в коридор.

  155