Последние отзывы

  140  

— Алек! Тебе плохо?

— Нет, все в порядке, — пробормотал он, не двигаясь. Иногда Алек думал, что, когда вернется память, голова может взорваться от такого обилия информации. Но ничего подобного не произошло. Все встало на свои места. И Джинни. Джинни…

Но Джинни мгновенно поняла — что-то изменилось, и поспешно сказала Джайлсу:

— Спасибо за помощь. Пока это все. Можете идти.

Алек молча смотрел вслед уходящему лакею. Конечно, он помнил Джайлса — сам нанял его пять лет назад, перед тем как Неста родила Холли и умерла.

Алек медленно повернулся и взглянул на жену. Его прелестную жену, которая управляла верфью. Он выговорил очень медленно, очень отчетливо и вежливо:

— Могу я спросить, какого дьявола ты снова решила разыгрывать из себя мужчину?

Холодный, бесстрастный голос пригвоздил Джинни к месту. Это совсем не тот человек, который разбудил ее рано утром, чья рука прокралась между ее бедер, чьи губы нетерпеливо припали к ее соскам, чей голос шептал в ее уши, как она очаровательна, мягка и нежна.

Это другой Алек, с ужасом сообразила Джинни. Алек, за которого она вышла замуж.

Она тут же постаралась выбросить из головы крамольные мысли. Все это не важно! Главное, что он вспомнил! Все вспомнил!

— Ты вспомнил! — завопила она, дрожа от волнения за него, за себя, за них обоих.

— Да, все, включая нашу первую встречу. Ты была одета точно как сейчас. И отдавала приказания мужчине точно как сейчас.

Джинни, охваченная радостью и облегчением, не обратила внимания на его слова. Она счастлива, безумно счастлива, и больше ей ничего не надо!

— Алек, о Алек, ты вернулся ко мне и к себе! Замечательно! О дорогой, теперь ты, должно быть, готов сразиться с драконами!

Она осыпала поцелуями его подбородок, губы, щеки, непрерывно треща, словно обезумевшая сорока.

Алек улыбнулся. Наконец улыбнулся.

— Конечно, — вздохнул он, глядя в ее глаза — Как странно, что именно при виде тебя, погруженной в бумаги, я немедленно очнулся. Ты в мужской одежде. Именно такой я увидел тебя впервые. Возможно, наклон головы, когда ты разговаривала с Джайлсом. Но скорее всего дело все-таки в одежде.

— Тогда нужно оправить мои брюки в рамку и повесить на почетном месте!

Алек не знал, что ответить, поскольку в этот момент прошлое слилось с настоящим, как и следует быть, и он понял, насколько стал иным после несчастного случая. Нет, это Джинни изменилась, не он. И теперь вновь превратится в ту, какой была, — гордую, независимую, старающуюся ни в чем не уступать мужчинам.

Алека одолевали смущение и неуверенность. Пять минут назад все было просто и ясно, но теперь. Что сказать? Что сделать?

Он осторожна отстранил Джинни.

— Алек?

Ее улыбка немного поблекла. Джинни боязливо тронула кончиком пальца его щеку.

— С тобой все в порядке? Голова не болит?

Милая, нежная, покорная, во всем уступающая… такой она была с того рокового дня. Она отдавалась ему, покорялась так беспрекословно всем его желаниям и повелениям. А он иногда сомневался, спрашивал, поддразнивал, подшучивал над ее упрямым подбородком. Тот Алек, потерявший память, конечно, лишь посмеялся бы, увидев жену в брюках, склоненную над обуглившимися бумагами. Прежний Алек, Алек, за которого она вышла замуж и который не оставлял ни малейших сомнений в том, что думает о женщинах, стремившихся подражать мужчинам, был лишь куклой, марионеткой в этих умелых руках, пешкой в игре хитрой особы.

Алек чувствовал, что его предали. Он, Алек Каррик, который всегда презирал мужчин, позволивших себе поддаться на женский обман! Как она ловко все обставила!

Алек снова оглядел жену, задумчиво гладя подбородок.

— Единственно, что плохо в этих брюках, Джинни, — бросил он наконец, — это то, что приходится стягивать их до конца, чтобы взять тебя. Поэтому, дорогая, женщины и должны носить юбки. Тогда мужчина может без помех задрать их и наслаждаться женскими прелестями, когда пожелает.

Джинни невольно отступила; боль и обида согнали румянец с лица. Но голос оставался спокойным:

— Я надела брюки только потому, что здесь очень грязно. Старые платья слишком малы, а новые не хотелось пачкать.

— Насколько я припоминаю, ты всегда находила тысячи разумных причин, когда собиралась в очередной раз поиграть в мужчину, то есть в кого-то, кем тебе никогда не быть. Ты всегда завидовала мужчинам, Джинни?

Джинни, прищурясь, глядела на него, охваченная внезапным гневом на бесстрастную жестокость его слов, однако продолжала держать себя в руках:

  140