Последние отзывы

  46  

У ведуна такая щетка тоже нашлась — в притороченной к седлу хозяйской суме, вместе с крупнозубой деревянной расческой и большим мешком ячменя.

Слегка подсушив спины лошадей, путники уложили на них потники, тщательно разгладив от возможных складок, сверху положили седла, затянули подпруги, вернули на место сумы, мешки и щиты, поднялись верхом — и толстяк сразу погнал скакунов стремительным галопом, видимо, собираясь хорошенько прогреть лошадей после купания.

Спустя несколько минут под копытами загрохотала бревенчатая мостовая, по сторонам от дороги раскинулось селение, оглашавшее все вокруг веселым перезвоном.

— Это что, ссыльное поселение для кузнецов? — удивился Олег.

— Бронницкая слобода, — повернул к нему голову кареглазый воин. — Уголь здесь, сказывают, хороший. И железо с окрестных болот подвозить удобно. В Новгороде любой причал монету стоит, а здесь пока даром швартуются.

Грохот оборвался, под ногами лошадей опять оказался песок, дорога стала намного шире, чем до реки. Правда, ненадолго — где-то спустя час стремительной скачки сосняки по сторонам сменились березовыми и осиновыми рощами, подступающими все ближе и ближе к дороге, пока их кроны не сомкнулись у путников над головами. Пахнуло прелостью, по ногам потянуло холодком. Купец перевел лошадей на широкий походный шаг. Под копытами запылила пересохшая глина. Правда, время от времени дорога ныряла в низины, и тогда из-под брюха коня начинало доноситься неприятное чавканье, а над головой принимались зловеще гудеть комары.

Время от времени не видавшее с утра маковой росинки брюхо намекало ведуну, что неплохо бы сделать остановку на обед, но местность вокруг выглядела настолько сырой и неприятной — у Олега просто язык не поворачивался предложить толстяку сделать привал.

Только после того, как солнце перевалило далеко за зенит, тракт выбрался на сухой взгорок. Лес расступился в стороны, выпустив путников на широкое колосящееся поле, под куртки и свитера наконец-то стала проникать блаженная жара.

— Я уже думал, мы никогда до нее не доедем, — сняв шапку, отер лоб купец. — Хотя последние годы меня лешаки ни разу не путали, но по молодости один раз заместо Суздаля в Муром завели, было дело. Как в лесу надолго окажусь, завсегда тот торг вспоминаю.

— Какой торг? — поинтересовался Олег.

— Да как пытался муромскую соль по суздальской цене сбыть. Заморочили мне голову весельчаки лесные, все никак понять не мог, где нахожусь…

— Не побили? — вежливо поинтересовался Середин.

— Нет, — покачал головой толстяк. — Токмо мыту торговую я так и не оправдал… О, вот и Лыповая гора. Сейчас, кутному деду толику отдадим, да и дальше тронемся.

Олег порылся в памяти и повеселел. Кутный дед считался побудителем обжорства, а значит, обещание выделить ему толику чего бы то ни было означало неизбежный обед.

* * *

Деревня Лыповая Гора представляла собой четыре двухэтажные, с резными наличниками и тесовой крышей, бревенчатые избы, собравшиеся вокруг пятой, похожей больше на ангар, чем на дом. Зато внутри этого обширного строения, обогреваемого сразу тремя печами, имелось шесть столов с лавками, дощатые лежаки, присыпанные сеном, крупные бочонки литров по двести, десятки составленных в стопки деревянных мисок и груда деревянных же кружек. Заведовал всем этим хозяйством розовощекий здоровяк — еще более упитанный, нежели Глеб Микитич — в заляпанном кожаном фартуке.

— Коням овса, нам еды и самовар, — распорядился Глеб Микитич, усаживаясь за ближний к выходу стол. — Что-то пусто у тебя сегодня, Святослав.

— Гать за Даждьбогом размыло, вот и пусто. — Хозяин постоялого двора водрузил на стол пузатый начищенный самовар. — Мыслю я, еще неделя пройдет, как мужики рахинские обратно соберут.

— А как же устюжские путники? Ужель с Железного Устюга никто на Новгород не торопится?

— У-у, Глеб Микитич, — перешел на шепот хозяин. — Нехорошие вести приходят с тамошней дороги. Сказывали, как византийцы с Белоозера с позором бежали, так все летники попорчены оказались. Князя Владислава склоняли предков отринуть и богу хазарскому молиться. Ну, а тот их высечь повелел, да и гнать из города прочь. И как ушли они, дела странные твориться начали. Где волки баловать принялись, где берегини пропали, где и вовсе неведомые твари появились, никогда неслыханные…

  46