26 
— Они лежали отдельно?
— Да, в шкатулке, — неохотно признал «викинг». — Там еще какие-то тряпки валялись и несколько мелких монет.
— Угу, — кивнул Росин, перелистывая мягкие листки и неожиданно для самого себя вздрогнул, наткнувшись на знакомые очертания: Финский залив, Ладожское озеро и широкая изогнутая лента Невы. Примерно посередине оказался любовно вычерченный остров, напротив которого красовалась бурая клякса, странно похожая на высохшую каплю крови. Костя сложил непонятные записи и вернул «ярлу». — Пожалуй, ты прав. Спрячь их подальше.
С холма послышались сердитые крики, ругань. Милиционер яростно отгонял от деревни очередных любопытных, подошедших из лагеря.
— Можно подумать, содержимое этой лодки попало к нам прямиком из тысяча пятисотого года, — тихо произнес «викинг».
— Пошли завтракать, Валентин, — предложил Росин. — Потом обсудим.
* * *
«Палатка мастеров», красовались на темно-зеленом брезенте выклеенные медицинским лейкопластырем буквы. То ли Миша Кемеровский вчера постарался, то ли поручил кому, и человек с утра выполнил возложенную на него обязанность. За складным столом — пластиковой столешницей на алюминиевых ножках — собралось девять человек. От «Ливонского креста» пришли одетый в длинный белый плащ с вышитым на спине огромным черным крестом «Великий магистр» Александр, бессменно руководивший клубом уже семь лет со своим закованным в кирасу оруженосцем; от «Глаза Одина» — Валентин и незнакомым Росину паренек лет двадцати, от племени ва-рау — вождь Длинное Перо и вождь Мягкая Лапа, знакомые всем присутствующим по предыдущим играм и, наконец, сам Росин с Мишей Немеровским.
Именно в таком составе мастера клубов должны были обсуждать план инсценировки сегодняшней высадки шведского десанта и его последующего разгрома, договориться о дальнейшем проведении фестиваля. Девятым участником планерки оказался Никита Хомяк, который просто зашел вместе со всеми в палатку и устроился на краю деревянной скамьи.
— Ну, — прокашлялся Росин, — я оказался организатором всего нашего приключения, я первый и начну. Значит, сегодня после полудня сюда должны были подъехать ребята с телевидения. Вот… Утром должен был приплыть клуб «Ушкуйники» из Новгорода на своих лодках, и несколько лодок из Питера, из яхт-клуба. Вот… Короче, соседняя деревня Келыма пропала, а то, что от нее осталось, успели вырезать какие-то сволочи с палашами и пищалями. Шоссе, которое проходило вдоль луга пропало, садоводство, что было чуть дальше, тоже исчезло. Что еще? Телефоны все не работают, рации и радиоприемники тоже. Нет бакенов на реке, пропали дачи на том берегу, а поля заросли лесом. На острове тоже пропали застройки и появился лес. Такие вот пироги…
— Что значит, «вырезали»? — переспросил «Великий магистр».
— Не «по-игровому», — мрачно ответил Росин. — Детям животы вспороли, взрослым головы отрезали. По-настоящему вырезали, к следующему «циклу» не оживут.
— От, блин, — округлил глаза оруженосец. — Так вот почему менты нас туда не пускали… А кто вырезал? Откуда взялись?
— Кто, не знаю, — пожал плечами Костя. — Ночью на баркасе приплыли, вылезли прямо у деревни и устроили себе развлекуху. С-суки… Детей малых, как поросят…
— Может, чеченцы? — предположил Мягкая Лапа. — Они могут.
Одетые в кожаные штаны и рубахи, без аляпистых перьев на голове, с одними только узкими лентами, удерживающими волосы, индейцы выглядели единственными нормальными людьми среди закованных в доспехи и вооруженных мечами, топорами и кистенями придурков. И рассуждения у них были нормальные, естественные.
— В Чечне их прищучили, вот они сюда и явились, — добавил Длинное Перо. — Попугать нас решили.
— Будь они в бронежилетах и с ножами, — покачал головой Росин, — я бы еще поверил. Но ведь они в «железе» и с палашами приперлись!
— А может, татары? — предположил ливонский оруженосец.
— Ты татар не трожь! — моментально вскинулся «викинг» по фамилии Хайретдинов. — Мы такого никогда не делали!
— Успокойся, Валентин, — усталым голосом попросил Росин. — Он все еще думает, что это игра. И мертвецы игровые.
— «Татары», — презрительно хмыкнул «ярл». — Ваши хваленые рыцари младенцев на пики нанизывали и послам языки рвали, когда мы уже триста лет как дипломатическую неприкосновенность изобрели. Дикари.
— А кто скорбным вестникам приказывал головы отрубать?
26 
