Особенно,... 
219 
— Да, — с задумчивым вздохом промолвил Кертис. — Разумеется.
Барбара, отведя взгляд от рекламки, посмотрела на него. Фото Кумара он отложил в сторону, а фото Кураши поднес поближе к глазам.
— Вы видели его?
— О да. Я очень хорошо его помню, потому что я никогда прежде не видел ни одного азиата на вечерах геев «В коже и в кружевах», которые проходят в нашем отеле. Они не посещают подобные мероприятия.
— Простите, — в недоумении переспросила Барбара — «В коже и в кружевах»?
Кертис порылся в бронзовом сундучке и вытащил из него брошюрку, которую Барбара еще не успела посмотреть. Черная обложка была разделена по диагонали полосой белых кружев. Слова «В коже» — в верхнем треугольнике, «в кружевах» — в нижнем. Посередине было напечатано приглашение на ежемесячные танцевальные вечера в отеле. Фотографии не оставляли сомнений в том, какой сексуальной ориентации придерживались посетители этих мероприятий.
Очко в пользу Тревора Раддока, подумала Барбара.
— Это танцы для гомосексуалистов? — спросила она Кертиса. — Весьма необычное развлечение для загородного отеля.
— Сейчас трудные времена, — ответил он рассудительно. — Бизнес, закрывающий дверь перед потенциальной прибылью, не слишком долго сможет быть бизнесом.
Что ж, он прав, подумала Барбара. Может, предложить Бэзилу Тревесу попробовать устраивать дискотеки для голубых?
— И вы видели Кураши на одном из таких вечеров? — поинтересовалась она.
— В прошлом месяце. Точно. Как я говорил, на такие сборища азиаты не ходят. Между прочим, в нашей округе их вообще очень немного. Поэтому, когда он появился, я сразу обратил на него внимание.
— А вы уверены, что он пришел сюда именно на танцы, а не поужинать? Или выпить чего-нибудь в баре?
— Нет, сержант, он пришел сюда именно на танцы. И не ради наркотиков, уверяю вас. Я готов поспорить, что он оказался здесь в первый раз. Никакого макияжа. Никаких муляжей женских прелестей. Вы понимаете, о чем я. Но было совершенно ясно, зачем он приходил в «Замок».
— Чтобы подцепить партнера?
— Навряд ли. Он был не один.
— Значит, у него было здесь свидание.
— Очень похоже на то.
Итак, вот оно, первое подтверждение показаний Тревора Раддока о гомосексуальности Кураши. Но не стала понятнее роль самого Тревора в этой истории.
— А как выглядел тот тип? Ну, с которым у Кураши было назначено свидание? — поинтересовалась Барбара.
Кертис с готовностью поделился с ней расплывчатым и в общем-то бесполезным описанием, в котором все параметры — рост, вес, телосложение — были средними, но одна деталь все-таки привлекла внимание Барбары. Когда она спросила, была ли у спутника Кураши какая-нибудь татуировка, например паук, Кертис ответил отрицательно. Определенно нет, заявил он и сразу объяснил, откуда у него такая уверенность.
— Когда я вижу на ком-нибудь татуировку, я никогда этого не забываю, потому что даже от взгляда на тату у меня подгибаются колени. Иглофобия, — добавил он. — Если меня когда-нибудь попросят сдать кровь, я сразу помру.
— Понятно, — кивнув головой, произнесла Барбара.
— И чего только люди не вытворяют ради моды… — Он пожал плечами и вдруг поднял вверх указательный палец, словно фраза, которую он произнес, напомнила ему что-то. — Постойте, сержант, — оживился он. — У этого парня в губе было кольцо. Ну конечно, кольцо. Сержант, совершенно точно! На нем были еще и сережки. И не по одной, обратите внимание, по крайней мере — по четыре в каждом ухе.
Ну вот, наконец-то, она нашла то, что искала. Кольцо в губе подтверждало показания Тревора. Хоть что-то достоверное выплыло наконец на поверхность: Кураши точно был голубым.
Она поблагодарила Кертиса за помощь и пошла к машине. Остановившись в тени густого запыленного граба, она вынула из рюкзака пачку сигарет.
Барбара курила и размышляла о том, что дает следствию подтверждение показаний Тревора.
Ажар говорил, что гомосексуальность считается у мусульман смертным грехом, за который грешника могут навечно изгнать из семьи. А поэтому столь серьезное отклонение следовало держать в глубокой тайне. Но если кто-то раскрыл эту тайну, была ли она достаточным основанием — в религиозном и общечеловеческом смысле — для того, чтобы из-за этого Кураши лишили жизни? Конечно, семья Маликов сочла бы оскорблением попытку Кураши использовать новое родство как ширму для своей тайной жизни. Но ведь местью еще более жесткой, чем смерть, было бы раскрыть эту тайну его семье, и пусть они поступают с ним как знают?
219 
