37 
— Подали, дядя Найт.
— Но это был очень черствый хлеб. Мой повар Катберт, сам знаешь, не пожелал испечь свежий, поскольку один маленький мальчик не знает, что хлеб должен попадать в живот, а не на перила лестницы.
Сэм хохотал так безудержно, что и в самом деле схватился за перила, боясь упасть. Лили тоже рассмеялась — ясный, чистый звук, мгновенно распалил в Найте такое отчаянное желание, что ему захотелось завыть.
— Ну и выдумщик вы, сэр, — пролепетал Сем между приступами смеха.
— Помни, мальчик, со мной связываться опасно. А, вот и Тео. Прекрасно выглядишь, парень. И Лора Бет пришла. Ну как ты, малышка?
— Я хочу еще ванну, — объявила девочка. — И поиграть с полотенцем!
— Лора Бет? — охнул ужаснувшийся Тео.
— Прятки, — презрительно пояснил Сэм.
— Может, через несколько дней, — весело пообещал Найт. — Сначала я должен оправиться от того потрясения. Ты едва меня не утопила.
Лора Бет хихикнула, и Найт подавил желание подхватить ее на руки и расцеловать в румяные щечки. Вместо этого он широко улыбнулся Сэму, с надеждой уставившемуся на него, и мягко сказал:
— Нет, Сэм, сегодня мы поедем вдвоем. Подбери нижнюю губу и не дуйся. Мальчики не дуются. На следующей неделе все вместе отправимся на пикник в Ричмонд, идет?
— Что такое Ричмонд? — спросила Лора Бет.
— Глупая гусыня, это красивое место, куда можно ездить на пикник.
— Превосходное описание, Тео, — похвалила Лили.
— Ну, Тео, едем. Насколько я слышал, мама сказала тебе, что твой долг составить мне сегодня компанию. Сэм, Лора Бет, слушайтесь маму и не сожгите дом…
— И его ублитателей, — добавила Лора Бет.
— Обитателей, — поправил Тео.
— Совершенно верно, — заключил Найт. — Увидимся за ужином. Лили.
— Если хотите.
— Хочу, и очень.
Лили кивнула Чарли, первому лакею, и тот немедленно наполнил ее бокал сладким бордо.
— Лучшее вино, которое я когда-либо пробовала, — улыбнулась она хозяину.
Найт выглядел исключительно красивым в черном вечернем костюме. С того самого момента, как она увидела Найта в спальне, она впервые осознала, что перед ней мужчина, и чрезвычайно привлекательный. Главное, что Лили никак не могла забыть этот эпизод и с этого момента не могла считать его всего лишь дядей детей, их защитником и опекуном.
— Мой отец был большим ценителем вин, — пояснил Найт. — И передал мне частицу своих знаний. Я рад, что вам понравился мой выбор. Кстати, вы сегодня прелестны.
— Спасибо, — смущенно, недоверчиво пролепетала Лили.
И при этом совсем не притворялась. В словах не было игры, и Найт вновь поразился, какой изысканно восхитительной она должна казаться любому мужчине. Сама же Лили посчитала, что ей просто льстят, желая успокоить. Эта мысль почему-то приводила Найта в замешательство. Говоря по правде, при виде входившей в комнату Лили его охватило неизменное возбуждение, смешанное с желанием. Платье ее по лондонским стандартам было совсем скромным, но нежный персиковый цвет придавал коже мягкое свечение, волосы казались еще более блестящими, и Найту стоило лишь взглянуть на нее, чтобы все тело конвульсивно сжалось.
— Вы, кажется, не собираетесь носить траур по Трису, — резко заметил он. Лили побледнела, но сдержанно, спокойно ответила:
— Нет. Не было времени, и не стоило тратить деньги, которых у нас и так мало.
Подбородок упрямо поднялся — единственный признак неповиновения… или вызова?
— Простите, — поспешно извинился Найт. — Это, в сущности, не мое дело. Но вернемся к нашему Тео. Великолепный наездник! Ему необходима более резвая лошадь, чем бедный старый Бруно. Думаю, Викет как раз подойдет ему.
— Найт, пожалуйста, вы не должны давать ему одного из лучших коней. В самом деле…
— Помолчите, Лили, и попробуйте лучше жареную треску в устричном соусе. Помните, я всегда делаю, что мне заблагорассудится… Ну а из «Таттерсолз» … да, кстати, Тео превосходно разбирается в лошадях — мы сразу отправились к переплетчику. Лично я был за то, чтобы бросить эту обветшавшую рухлядь в Темзу, но Тео… у Тео начался очередной приступ угрызений совести.
— Денег у него хватило?
Найт было решил солгать, но не смог. Тео совсем не мог врать и, конечно, проговорится Лили.
— Нет, — небрежно бросил он, — и тут началось самое интересное.
37 
