36 
— Идите наверх и переоденьтесь, — резко велел он, — Вы, конечно, ездите верхом? Составите компанию мне и Тео.
Он заметил взволнованный блеск в прекрасных глазах при мысли о чудесном путешествии, который тут же потух.
— Я бы рада, но… но нужно остаться с детьми. Вы же знаете, что может натворить Сэм, когда остается без присмотра. Кстати, я забыла сказать — он просил прощения у Бетти за то, что вымазал тестом перила. Она назвала его «ужасным маленьким чертенком» но в конце концов простила.
— Превосходно, — рассеянно кивнул Найт, думая о своем. Он неожиданно сообразил, что не стоит портить удовольствие Тео и брать с собой остальных малышей, и, хотя не желал говорить этого, все-таки был вынужден признать:
— Вы правы. Надо остаться с детьми — охранять и защищать дом и его обитателей. А за Тео не волнуйтесь. Нас не будет несколько часов. Он хорошо держится в седле?
— Да, отец учил его с самого детства. У него легкая рука. Конечно, последние два месяца он не подходил к лошади…
— Неважно. В конюшне есть смирная лошадка, которая прекрасно ему подойдет. Кстати, Лили!
— Да?
— Не поужинаете ли со мной сегодня вечером?
Голос виконта снова стал таким мягким, и Лили ощутила, как по коже ознобными иголками поползли мурашки.
— Если хотите, — пролепетала она и в этот момент вновь увидела его, полуобнаженного, сражающегося с Лорой Бет в ванне, услыхала веселый смех, вспомнила, как он, высоко подняв девочку, завернул ее в огромное полотенце.
— Конечно, хочу. Не волнуйтесь за Тео. Я присмотрю за ним.
— Знаю.
— Кстати, он не рассказал вам, что случилось? — спросил Найт как можно спокойнее.
— Сказал. Тео — болезненно честный мальчик. Даже спросил, справедливо ли ехать развлекаться, когда он сделал такую ужасную вещь.
— Ужасную?! Господи, подумаешь, уронил какую-то дурацкую книгу. — Найт показал на вышеупомянутый, окончательно изуродованный предмет у ног. — Этот том не стоит бумаги, на которой напечатан.
Он нагнулся и подобрал разорванную книгу.
— Тео все принимает близко к сердцу, и очень серьезно, особенно собственные недостатки. Он считает, что испортил вашу книгу, но я заверила, что, составив вам компанию, он совершит доброе дело и тем исправит содеянное зло.
— Что?! — Найт оглушительно расхохотался. — Вот это мастерский ход, Лили! Прекрасно сделано! Но поскольку у мальчика, вероятно, нет денег…
— Я дала ему пять шиллингов. Найт выругался, и Лили с удивлением посмотрела на него.
— Простите, но я не хотел бы, чтобы вы так поступали, наоборот, я собирался одолжить ему денег с условием, что Тео их отработает. Ему необходимы собственные деньги, пусть даже несколько шиллингов в неделю.
Лили не могла поверить тому, что слышит. Он не пожелал отодрать Сэма за уши после проделки с тестом, смеялся, когда Лора Бет залила чернилами всю комнату, даже сам вымыл девочку, а теперь решает, что можно сделать для Тео.
К собственному ужасу и впервые после той ночи, когда убили Триса, Лили разразилась безудержными рыданиями.
Найт был потрясен. Такой поток слез, и все потому, что Тео необходимы карманные деньги? Самой естественной реакцией на жалобный плач было притянуть ее к себе, обнять, прижать ее лицо к своему плечу… И еще более естественной казалась неодолимая потребность шептать ей на ухо милую, утешительную бессмыслицу, осторожно проводя ладонью по стройной спине, и, что приятнее всего, вдыхать присущий только Лили аромат. Что это было — жасмин или лаванда? Или, может, сама Лили…
— Вы… вы… превращаете меня в жалкую размазню, — пролепетала она, стиснув лацканы его куртки.
— Размазню? Интересное слово. И чем-то мне нравится.
Найт был доволен, что может говорить столь весело-небрежно и что его голос звучит ровно и шутливо.
Лили рассмеялась, хотя и сквозь слезы:
— Что вы делаете, сэр?
— О Господи, — пробормотал Найт, осторожно отстраняя Лили. — Ваш покровитель и защитник начеку, с кулаками наготове.
Он широко улыбнулся при виде Сэма, стоявшего с самым свирепым видом на нижней ступеньке. Крепкие ноги широко расставлены, кулачки уперты в бедра.
— Ну, сэр?
— Ну, Сэм, немедленно сунь кулаки обратно в карманы и прекрати звать меня «сэр». И знай, что твоя мать плакала, потому что за завтраком ей не подали хлеба.
36 
