78 
– Слава Богу, ты жива. Открывай глаза. Сколько пальцев я показываю?
– Весьма расплывчатый кулак. Ты грозишь мне кулаком. Какая наглость!
– Лежи смирно.
Он проверил, не сломаны ли ее руки, скользнул руками по телу и наконец пощупал пальцы ног.
– Болит что-то, если не считать головы? И не лежи, тупо глядя в пространство! Отвечай! Только голова болит?
– Только голова. И убери от моего лица этот кулак!
– Всего два пальца. Не закрывай глаз, Холли. Я видел, что произошло. А, вот и Ловкач! Возвращается, чтобы удостовериться, сколько бед натворил! Я пытался кричать вслед, что Ловкач всегда приходит домой, как бы далеко ни сбежал, но ты смело отправилась на подеиги, вместо того чтобы спросить, нуждаются ли в твоей помощи.
– Он сам приходит домой?
– Взгляни на беднягу Шарлеманя! Он весь в пене и поту после таких приключений. Шарлемань мог искалечить эту корову, а ты понятия не имеешь, как сильно майор Филли любит свой скот.
– Неужели Ловкач вернулся бы, зная, что Пенелопа и Дилайла за ним гонятся?
Джейсон пожал плечами:
– Понятия не имею, тем более что раньше за ним никогда не гонялись сразу две кобылы!
– Он был вне себя, Джейсон, и хотел одного – сбежать подальше. А вот Шарлемань не возвращается. Не можете ли вы его обучить?
– Вероятно. Но сейчас все трое стоят футах в шести от меня, гадая, почему вы лежите здесь, на земле.
Порывшись в карманах, он дал каждой лошади по кусочку сахара.
– Хотите сладкого?
Холли оглядела его, потом лошадей, громко хрупавших сахар. Какое счастье, что она не знает, о чем они думают! Корова замычала, и Джейсон протянул ей белый кубик.
– Это унизительно, – пробормотала она, опуская веки.
– Открой чертовы глаза!
– Нет, – прошептала она, прижавшись щекой к его ладони.
Он ощутил теплую влагу ее крови.
– Можно мне сахара?
Ему хотелось рассмеяться. Но он сдержался. И неожиданно понял, что она то ли спит, то ли потеряла сознание. Шишка за левым ухом увеличивалась на глазах. Плохо придется бедняге, когда она очнется!
Джейсон уселся на корточки и сунул в рот кубик сахара. Ловкач завистливо заржал.
– Итак, друзья мои, что же мне теперь делать?
– Хотел бы я знать, мистер Шербрук, – раздался за спиной голос майора Филли, – что вы здесь делаете с моей милой Джорджианой? Почему мисс Каррик… ведь это мисс Каррик, не так ли?
Джейсон кивнул.
– Ее сбросила лошадь.
Обернувшись, он увидел, как Джорджиана легонько бодает Холли в плечо и лижет ее волосы и лицо.
– Сними чертов кулак с моего лица, – пробормотала она.
– Это не я, а Джорджиана, – пояснил майор. – С миссис Каррик все в порядке? Она не слишком хорошо выглядит! И по ее лицу течет кровь.
Холли застонала и, казалось, перестала дышать. И больше не шевелилась.
– Возьми сахар, – прошептал Джейсон, сунув кусочек ей в рот. – Соси энергичнее, и я доставлю тебя домой.
– По-моему, мистер Шербрук, бедная Джорджиана расстроена. Смотрите, как она вращает глазами!
– Дайте ей еще кусочек сахара, сэр, и все обойдется!
Увидев, как Джейсон несет Холли в дом, Марта громко охнула:
– Боже милосердный! У нее кровь на лице! Она мертва!
Петри, к величайшему изумлению Джейсона, оставался безмятежным, как викарий, выпивший все вино для причастия.
– Успокойтесь, Марта. Будь она мертва, мастер Джейсон так бы и сказал. Но выглядит она плохо. Послать за доктором, или слишком поздно?
– Полагаю, неплохо бы осмотреть ее голову. Пошли Криспина. Он знает, где живет доктор Блад.
– Ты прав, – кивнула Корри, входя в гостиную. – Пусть возьмет мою кобылу Петунью. Доктор Блад – такой хороший врач, несмотря на свое несчастное имя.
– О, Корри! – приветствовал Джейсон. – Вы с Джеймсом приехали в гости? Дома все в порядке?
– О да, но Холли…
– Я вижу, что ее торс вздымается, миледи, – вмешался Петри перед уходом. – То есть, поскольку она женщина, слово «торс» не совсем уместно, но вы понимаете, о чем я…
– Все прекрасно понимают, о чем вы. Идите, Петри, – бросил Джейсон и, сев рядом, взял Холли за руку и объяснил, что хотя майор Филли был недоволен, когда она насмерть перепугала корову, все же его удалось уговорить.
– Открой глаза и слушай. Двадцать лет назад мы с Джеймсом помогали майору перегонять коров на другое пастбище. Тогда его пес Оливер заболел и не смог сделать это сам. Он всегда называл нас «мистер Шербрук».
– Потому что не мог различить, – добавил Джеймс.
78 
