Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
115 
Сатанисты вдруг поняли, что все происходит по-настоящему: настоящая кровь, смерть, боль, что сегодня будут убивать не какую-то жалкую беззащитную девчонку, а их самих – и все сразу кинулись врассыпную, прячась под алтарь, зажимаясь по углам, пытаясь вылезти в забранное решеткой и ржавым железным листом окно.
– Трусливые уроды! – взревел священник, сорвал со стены распятие, жахнул им об пол. Перекладины креста отлетели, центральная деревяшка треснула наискось, образовав на конце острие. Отец Сергий вскинул палку, направив на топорников: – Амамхет рангу антараго льюци!
С острия сорвалась молния, заметалась по склепу, спалив в легкий пепел нескольких сатанистов, но вокруг бородачей словно заиграла серебристая сфера, спасая их от магического пламени.
– С нами Бог, вера и слово Иисусово!
– А-а! – ринулся священник на «боксера», намереваясь проткнуть его острием получившейся огромной щепы.
Бородач отбил ее топорищем, крутанулся вокруг оси, выходя отступнику за спину и со всего замаха всадил освященный топор наискось меж лопаток. Послышалось шипение, в часовне запахло жженой резиной.
– Во славу Божию! – воскликнул топорник, перекрестился и выдернул свое оружие.
Священник упал на колени, покачался, словно в раздумье, а затем рухнул лицом в затоптанный цементный пол.
Санкт-Петербург, проспект Культуры.
23 сентября 1995 года. 01:35
Пустынник подъехал почти к самому подъезду, выключил габаритные огни и заглушил двигатель.
– Вот, – кивнул он, – кажется, я не заблудился.
– Да, – вздохнула Татьяна. – Спасибо тебе за этот вечер. Вот уж не думала, что так кончится сегодняшний день.
– Это тебе спасибо, – не согласился Пустынник. – Сегодня я был самым счастливым человеком.
– Уже половина второго ночи, – отметила женщина. – Ты на каком берегу?
– В каком смысле? – не понял колдун.
– Ох, москвичи, – рассмеялась она. – Мосты у нас в два часа разводят. Если ты на левом берегу живешь, то домой до утра не попадешь. Не проедешь.
– А я и не думал.
– Вот именно… – прикусила губу женщина. – Ты ведь сегодня, кстати, совсем не ел в ресторане, я заметила. Может, поднимешься, кофе выпьешь? Заодно и с адресом своим разберешься. Мне совсем не хочется, чтобы ты из-за меня в машине перед поднятыми пролетами рассвета дожидался.
Она все еще колебалась, все еще не верила. Но душа уже излучала куда больше тепла и силы, нежели у всех посетителей «Метрополя» вместе взятых.
– Да, – кивнул Пустынник. – Наверное, кофе бы сейчас не помешал.
Лифт поднял их наверх. Таня подошла к двери, оглянулась. Колдун, повинуясь безмолвному призыву, обхватил ее за плечи, привлек к себе, впился в губы долгим поцелуем. Женщина даже задрожала от вспыхнувшего желания, отстранила его от себя:
– Что ты делаешь? Люди кругом.
– Где?
– Ну, здесь, за стенами… – обвела она рукой лестничную площадку, после чего открыла дверь.
Они вошли в прихожую и, едва захлопнулась дверь, Пустынник снова привлек ее к себе. И опять, едва любовная страсть начала затмевать ее разум, Таня отстранилась.
– Не нужно. Я сейчас, поставлю чайник.
– Ты чего, Танечка? – непонимающе спросил маг.
– Не хочу. Это не мое, чужое. Ты ведь все время не обо мне, ты о ней думаешь. Я же чувствую.
С легким шипением вспыхнул под чайником газ. Таня открыла холодильник, выложила на стол хлеб и колбасу.
– Подожди, пожалуйста. Я сейчас, умоюсь.
Пустынник, пожав плечами, присел на подоконник.
Женщина ушла в ванную, там громко зашумела вода. А мгновением спустя колдун ощутил такую волну звериной тоски, страха одиночества, что сорвался с места, распахнул дверь и рванул Танечку к себе. Но на этот раз не стал ее обнимать и целовать, а подхватил на руки и понес в комнату, шепча в ухо прижавшейся к нему женщины:
– Милая моя, единственная моя, родная, желанная. Неповторимая моя. Единственная, единственная, единственная…
Покрывая лицо, шею, волосы женщины поцелуями, маг уложил ее на диван, сдвинул ворот платья, прикоснувшись губами к плечам, груди. Расстегнул пуговицы на спине. Татьяна выгнулась, закинула голову, закрыв глаза. Она еще собиралась как-то протестовать, отказываться, но вслух не сказала ничего. Ткань поползла ниже. Пустынник скинул лямку бюстгальтера, сдвинул чашечку, открывая розовый, на глазах заостряющийся сосок. Колдун тронул его языком – и женщина наконец-то сдалась, полностью отдаваясь ласкам. Колдун впился в ее губы своими, одновременно поднимая подол, скользнул пальцами по животу, опустил их чуть ниже, скользнул снова, но уже под резинкой.
115 
