27 
Сама мысль о том, что он снова возьмет ее силой, была невыносима. Девушка едва не потеряла сознания от тоски и стыда. Энтони стал обтирать ее бедра, легонько прижимая платок к белоснежной коже. Касси медленно сдвинула онемевшие ноги.
Он продолжал говорить так спокойно, словно беседовал с дамами в гостиной:
— В Генуе, как, впрочем, и в других уголках Италии, у крестьян существует очаровательная традиция — после брачной ночи вывешивать простыню на всеобщее обозрение. Пятна крови красноречиво свидетельствуют, что невеста пришла к жениху нетронутой.
— Так, значит, и вы повесите проклятую простыню на мачте? — дрожащим от ярости голосом проговорила Касси.
Граф улыбнулся, довольный тем, что ее характер не сломлен.
— Вполне возможно, хотя бы для того, чтобы наказать тебя за столь беззастенчивую ложь. Он легонько погладил ее живот.
— У тебя будет немного саднить между ног, но это скоро пройдет.
— Так вот как просто вы отмахиваетесь от мысли о грубом насилии, милорд! У вашей жертвы всего лишь небольшое недомогание — какие пустяки!
— Не у моей жертвы, Кассандра, у жены.
— Забудьте о своих безумных бреднях и отправляйтесь прямиком в ад!
— Тогда тебе придется встретить дьявола вместе со мной. Ну а теперь, если ты обещаешь не набрасываться на меня, я развяжу тебя.
Но ей уже было все равно — руки словно одеревенели. Касси повернула голову, пока Энтони распутывал узлы. Он нахмурился, увидев синяки, и стал осторожно растирать ее ладони, пока к ним вновь не вернулась чувствительность.
— Тебе уже лучше?
— Мне будет совсем хорошо, когда я воткну вам нож между ребрами.
— А, вижу, все в порядке. Бедняга Эллиот, вечная мишень твоего острого языка! А если он женится на мисс Элизе Пеннуорти, боюсь, даже то небольшое количество мозгов, которым наградил его Господь, уже через год заржавеет от полного бездействия!
Девушка ничего не ответила, и он весело продолжал:
— Кроме того, не верю, чтобы ты долго смогла бы жертвовать собственным мнением и идеями ради Эдварда Линдхерста. У него весьма твердые убеждения относительно обязанностей жены и матери его детей и о том, как обязана себя вести истинно английская леди.
— Эдвард, должно быть, считает меня погибшей, — в новом приступе тоски пробормотала девушка.
— Как знать! Сначала они будут несколько дней обыскивать побережье, но в конце концов смирятся с очевидным.
— Послушайте, — умоляюще попросила Касси, приподнимаясь на локтях. — Теперь, когда вы сделали все, что хотели, прекратите эту жестокую забаву и отпустите меня! Я уже не девушка и, следовательно, не представляю для вас никакого интереса.
Он молча отвел глаза, и девушка, схватив простыню, поспешно натянула ее на себя.
— Какая скромность! — усмехнулся граф. — Я тоже обнажен, любовь моя, и весь в твоем распоряжении, только попроси.
— Отвечайте же! — завопила она.
— Если ты несешь вздор, мне нечего сказать, — пожал он плечами и потянулся. Касси невольно уставилась на густую поросль черных волос в паху. Его плоть стала почему-то мягкой и вялой.
Граф перехватил ее взгляд и шутливо поклонился:
— Он не может быть напряженным и твердым все время, миледи. Даже ваш покорный слуга должен иногда отдыхать.
Касси снова ощутила, как слезы жгут глаза, и, поперхнувшись рыданием, поспешно отвернулась. Граф провел рукой по ее распустившимся косам.
— Ты должна расчесать волосы, иначе к утру они безнадежно спутаются.
Девушка не пошевелилась, и граф вздохнул:
— Хорошо, я сам сделаю это. Будешь лежать спокойно или мне тебя привязать?
Касси устало обернулась к нему:
— Дайте мне эту чертову расческу.
И хотя руки нестерпимо ныли, она принялась безжалостно раздирать щеткой густую копну волос, выбирая колтуны.
— Твои волосы, как и все остальное, восхитительны!
Девушка невидящим взглядом уставилась перед собой. Граф сверился с часами, стоявшими на резном письменном столе.
— Пора спать, Кассандра. День был длинным и крайне утомительным.
— Где вы ляжете? — холодно осведомилась она. Темные глаза хищно блеснули:
— Рядом с тобой, конечно.
— Мне нужна ночная сорочка.
— Прошу прощения, миледи, но сорочка — это единственный предмет, которого вы не найдете в гардеробе.
— Я никогда не сплю без рубашки.
— Значит, пришло время расстаться со столь пуританскими привычками.
27 
