Последние отзывы

  38  

— Вот как? А на ком, на ком? — наперебой со всех сторон загомонили бояре.

— Куда сватов зашлют, с кем уговоры ведутся?

— Родниться с кем станем? Со свенами? С ляхами? Англичанами? Немцами?

— По уму, так с англичанами надобно. У свенов смута, они не страшны. Ляхи — враги известные, с ними хоть целуйся, хоть пиво вари — а все едино подлянки творить станут.

— Да в прочей Европе вскорости одни османы править станут. А с Англией союз пригодится. Супротив сарацин и нам, и им защитой станет, да от ляхов подмога будет. Северный путь, к Холмогорам,^[17] им показать можно будет, в обмен на помощь супротив соседей…

— А Иван кого выбрал? На какую сторону взгляд кинул? Неужто с султаном сближаться станет?

— Шуйские, сами понимаете, ни о чем таком ни с кем из государей христианских уговоров таких не вели, — заговорил снова Кошкин и хмыкнул: — Не ожидали, что доживет Иван до таких годков. Ан не пошло по-ихнему, здравствует государь… Да-а… Боярин Андрей, сделай милость, выгляни за дверь, нет ли там кого случайно?

Зверев, приоткрыв створку, высунул наружу голову. В горнице над лестницей было пусто и, главное — тихо. Никто, опасаясь обнаружения, не убегал.

— Так вот, други, — продолжил Кошкин, когда новик плотно затворил дверь. — Великий князь Иван, сказок и книжек начитамшись, такую волю высказал: собрать для него по всей Руси юных дев, сколько ни найдется, и привезти в Москву, пред его очи. Каковая из оных самой красивой, милой и разумной окажется, ту он пред Богом и людьми своею назовет. Женой, великой княгиней сделает. Понятно?

На некоторое время в горнице повисла тишина. Спустя пару минут боярин Петр Катанин недоверчиво переспросил:

— Сиречь, из простых девок выбирать станет?

— С отроком все понятно, бояре, — понизил голос хозяин дома. — Ему, вестимо, и невдомек, что в Кремле твориться станет, коли всех девок юных со всей Руси свести. И какой вой по весям подымется, и что рассмотреть всех единому человеку не по силам. Однако же указ есть указ, и сполнять его надобно. Как сможем. Мыслю, сотни дев ему для выбора достойного хватит, что скажете?

Гости промолчали, и боярин Кошкин продолжил:

— Стало быть, други, так решим. У вас у всех свои родичи есть, дщери, сестры на выданье. К осени, до Рождества, свезите их всех сюда, на смотрины. Неча всякому люду в деле важном мешаться. Коли из наших дев кого выберет, то, считай, всей братчиной с царем породнимся. Кто бы из нас в семью царскую ни вошел, мы ведь завсегда братья. Так, други?

— Так, так! Истинно так! — согласились гости, многие из которых, подтверждая свою честность, крестились и кланялись на красный угол.

Судя по всему, братчина намеревалась крепко держать государя в своих руках. Как говорится, отныне и до века. Приюту худородных приходил конец. Он превращался в братство власти.

— А теперь в трапезную, братья. Я изрядно устал за этот день. И… и… и… Ах, да! Боярин Василий, тебя с сыном завтра во дворец возьму. Послов казанских встречаем — вот на приеме государю и покажетесь. Хороший повод, дабы о встрече особо не спрашивать.

— А что с послами? — поинтересовался Василий Ярославович.

— Сафа-Гирей опять отличился. О прошлом годе клялся всячески великому князю в любви и верности, а зимой нынешней три его хана перешли Волгу, вторглись в земли вятские, нижегородские, муромские, изрядно их разорили, полона угнали тысяч двадцать, коли не более, и назад невозбранно ушли. Начали мы рать для визита ответного под Нижним Новгородом сбирать — ан от хана посольства покаянные одно за другим пошли. Дескать, пьян он был сильно несколько седьмиц и не ведал, что ханы казанские учудить удумали. Прощения, мол, за все случившееся просит, саблю целует, клянется, что дружбе верен и ничего подобного впредь не дозволит.

— Врет. — Высказал свое мнение Андрей.

— Это ясно, что врет, — пожал плечами Кошкин, — да Дума считает, поход лишний токмо обозлит соседей наших, на новые набеги подвигнет. Миром все решить желает. Хотят лишь истребовать, чтобы полон татары вернули.

— Пусть тогда и убитых оживят, — угрюмо присоветовал Зверев.

— Как в Думе сидеть станешь, друг мой, — улыбнулся Кошкин, — тогда о сем с князьями тамошними и поговоришь. А ныне нам туда ходу нет. Токмо узнавать об их воле остается. Пойдемте, бояре…

За разговором отец и сын Лисьины отстали от остальных мужчин, и Андрей рискнул негромко спросить:

  38