Особенно,... 
90 
— Они любят меня, — просто сказала Синджен и замолчала, ожидая, что он скажет дольше.
Но Колин больше не сказал ни слова, и было похоже, что он молчит не просто потому, что не может найти подходящего слова, а потому, что у него пропало всякое желание говорить.
— Да, — вздохнула Синджен. — Действительно, тысяча чертей.
— Подойди ко мне, и я тебя поцелую.
Что ж, это, конечно, не решит никаких проблем, но, по крайней мере, будет приятно, в этом она не сомневалась. Она подошла к нему не колеблясь.
— Мне нравятся поцелуи. Спасибо, Колин.
Это не был самый лучший из его поцелуев, подумала она. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее так же, как целовал в их первую брачную ночь. Отпустив ее губы, Колин мягко отстранил ее от себя, однако продолжал держать ее за руки чуть выше локтей. Он жадно вдыхал исходящий от нее аромат и ощущал под пальцами ее нежную плоть.
Не сводя глаз с его губ, которые только что целовали ее, она проговорила:
— От Эдинбурга до замка Вир всего полдня пути.
— Я знаю.
— Ты бы мог приезжать домой один — два раза в неделю.
— Да, мог бы, но не буду, пока окончательно не улажу все дела.
— Ты знаешь, где сейчас Роберт Макферсон? Ты поговорил с его отцом, старым лэрдом?
— Я понятия не имею, где сейчас обретается Роберт Макферсон. Возможно, он приехал сюда вслед за мной — откуда мне знать? Но я предполагаю, что скорее всего он все же остался в Эдинбурге и останется там впредь, чтобы попытаться напасть на меня. Правда, до сих пор он больше не предпринимал новых попыток. Я встречался со старым Лэтемом, его отцом, и он сказал, что сам не понимает, отчего его сын ведет себя так недостойно и трусливо. Он попытался дать ему знать, что хочет его видеть, но тот до сего дня так и не появился. Старый Лэтем рассказал, будто он узнал от Робби, что у меня нет против него никаких доказательств. А сам он ни в чем отцу не признался. Так что будем ждать. Рано или поздно Робби придет ко мне.
— Почему бы тебе просто не убить его? Колин изумленно уставился на нее.
— Ты ведь женщина, — медленно произнес он. — Считается, что женщины мягкосердечны, что им отвратительны насилие и война. Неужели ты действительно хочешь, чтобы я его убил?
Она на мгновение задумалась, потом кивнула:
— Да, по-моему, это необходимо. Судя по тому, что я о нем знаю, он человек весьма неуравновешенный, нечто в том же роде, что и твоя тетушка Арлет. Мне не хочется жить в вечном страхе, что он убьет или ранит тебя. Думаю, ты должен его убить, но, разумеется, так, чтобы на тебя не пало подозрение.
Колин потерял дар речи.
— Я могла бы написать своим братьям, — невозмутимо продолжала она, — и спросить у них, как лучше взяться за это дело.
— Нет, — сказал он поспешно, — не надо, не пиши. Послушай, Джоан, возможно, Робби и не причастен ко всей этой неприятной истории. Не могу сказать, что я сам в это верю, но это все-таки возможно. В конце концов, тогда, в Эдинбурге, пострадал не я, а ты. А Робби хороший стрелок. Трудно предположить, что он мог так промахнуться.
— Ты забываешь про покушение в Лондоне. И должна сказать тебе, Колин, что «неприятная история» — выражение слишком мягкое для покушения на убийство.
— Но я не уверен, что это был он. Я так думаю, но я не уверен.
— Значит, ты останешься в Эдинбурге, пока он не убьет тебя или же пока ты сам не убьешь его, защищая свою жизнь?
Он криво усмехнулся:
— Пожалуй, ты описала ситуацию довольно точно.
— Порой мне кажется, что мужчинам недостает решительности.
— Джоан, мне бы не хотелось, чтобы меня повесили.
— О нет, ты слишком ловок, чтобы навлечь на себя подозрение. Не правда ли?
— Не знаю. Прежде мне никогда не доводилось совершать преднамеренное убийство.
Он отпустил ее. Она подошла к одному из огромных, обитых кожей кресел и встала за ним, положив руки на его спинку.
— Мне тоже. Но я хочу, чтобы ты обдумал, как это можно сделать. И еще мне бы хотелось, чтобы ты извинился за свое сегодняшнее безобразное поведение.
Колин надменно выпрямился и холодно посмотрел на нее.
— Мы с тобой заключили соглашение, Джоан, но ты его не выполнила. Ты ослушалась меня.
— И если бы не мое теперешнее недомогание, ты бы наказал меня за непослушание.
— Близость — это не наказание, черт бы тебя побрал!
— Как же! Я твоя жена, так мне ли не знать, что это такое? Это болезненно, унизительно и может доставить удовольствие только мужчине, который, я в этом не сомневаюсь, может совокупиться с козой и тоже испытать при этом приятные ощущения.
90 
