– Знаете, у меня просто прыти не хватило бы, – пожал плечами Рамзи. – Я едва поднялся, когда вы ворвались. Боюсь, что кража белого халата и цианистого калия, которые я никак не мог принести сюда, а потом еще и прогулка в отделение интенсивной терапии выше моих физических возможностей, пусть и достаточно выдающихся.
– Это шутка, – сообщила Эмма лейтенанту Макферсону.
– Знаю. Очень рад, что все вы оказались на месте.
По крайней мере на душе спокойнее.
Час спустя, когда они наконец остались втроем, выяснилось, что возбуждение слишком велико и уснуть не удастся, тем более что под окнами уже толпились стервятники-репортеры. В тишине особенно громко прозвучал телефонный звонок. Молли подняла трубку, послушала и, недоуменно нахмурившись, поднесла аппарат Рамзи.
– Ничего не понимаю. Это отец. Желает говорить с тобой.
Рамзи хотел было нажать кнопку громкоговорящего устройства, но вовремя вспомнил об Эмме.
– Здравствуйте, Хант, – коротко приветствовал Мейсон. – Мне гораздо лучше, и я слышал, что и вы будете жить. Кстати, насколько мне известно, это животное, которое охотилось за Эммой, больше вас не потревожит.
– Откуда вы узнали, сэр? – спокойно спросил Рамзи, хотя кровь бешено стучала в висках. – Бьюсь об заклад, эта новость еще не просочилась в прессу.
Мейсон тихо рассмеялся.
– А на что существуют друзья, Рамзи? – насмешливо осведомился он. – В этом мое преимущество. Информация до меня доходит раньше, чем до других.
Собственно говоря, иногда даже опережая какое-то происшествие.
Неужели это Гюнтер прикончил Дикерсона? Или Мейсон нанял какого-то местного умельца?
Рамзи неожиданно для себя понял, что не так уж удивлен. И поэтому даже ничего не ответил. К чему? Да и что тут скажешь?
– Теперь ни Эмме, ни Молли нечего бояться. Жду вас на День благодарения. Это мой любимый праздник.
Дорогих подарков у нас дарить не принято, просто Майлз, как всегда, приготовит великолепный обед.
– Спасибо. Мы обязательно будем, – пообещал Рамзи и, медленно положив трубку, взглянул на Молли и покачал головой.
Она было нахмурила брови, но, видимо, поняв, в, чем дело, притворно зевнула.
– Кажется, я сейчас усну стоя. Как ты, Эм?
– Мне тоже спать хочется, мама. А зачем дедушка звонил?
– Решил узнать, все ли у нас в порядке, Эм.
– Он хороший, – кивнула Эмма, поцеловала Рамзи и позволила матери себя уложить.
Рамзи откинулся на подушки. Плечо невыносимо ныло, голова раскалывалась. А теперь еще и это. Молли наклонилась, чтобы поцеловать его.
– Он нанял убийцу Дикерсона, – шепнул Рамзи. – И что мне теперь делать?
– Скажи Макферсону правду. Все равно это ничего не изменит. Моего отца к стенке не припрешь. Никто слова сказать ему не посмеет. По-моему, он даже хочет, чтобы ты все сообщил копам. Представляю, как он потешается!
Судя по всему, она неплохо изучила своего родителя. Придется последовать ее совету.
– Спокойной ночи, Эмма, – окликнул он. – Молли, постарайся уснуть.
* * *
«Все кончено! – твердил про себя Рамзи, поднимаясь вместе с Эммой на второй этаж их теперь уже общего дома. – Все кончено».
Он с тяжелым чувством вспомнил о матери Дикерсона, живущей в Дилуте. Она заплатила за кремацию, и Рамзи в сопровождении Савича не мог не прийти в крематорий, чтобы в последний раз посмотреть на этого человека, убедиться, что именно он сейчас станет серым пеплом.
– Мама еще спит, – сообщила Эмма. – Она здорово устала. И по-моему, плохо спала ночью.
Тут она попала в точку. Он тоже почти глаз не сомкнул: Эмма решила, что отныне перебирается в собственную комнату. Именно это и послужило причиной столь внезапной бессонницы. Но как ни странно, Рамзи не хватало по утрам объятий маленьких ручек.
– Надеюсь, она уже встала, – заметил он. – Мне хочется видеть ее улыбку. Знаешь, малышка, с тех пор как мы вернулись домой, она все время улыбается.
Он остановился на пороге спальни. Эмма побежала к себе взять какую-то игрушку. Молли лежала на боку, спиной к нему, одетая всего лишь в белые трусики, высоко вырезанные на бедрах. Одна нога вытянута, другая чуть согнута в колене. Невыносимо соблазнительная поза!
Рамзи шумно сглотнул и воззвал к своей воле. Буйная рыжая грива, рассыпанная по белоснежной коже…
Нет, мужчине этого просто не вынести! Оставалось одно: не мешкая зацеловать ее до обморока и стянуть эти проклятые трусики! Прошлой ночью они три раза доказали друг другу свои чувства и, возможно, не остановились бы и перед четвертым, только у Эммы были совершенно другие планы.