Не знаю, у кого возникла идея кинуть тебя: у Дженис или ее отца. Во всяком случае, им это удалось. Она сама призналась, что убила Луи, потому что ненавидела его и не хотела, чтобы он испортил жизнь сестре. Мы с Эммой вообще были ни при чем. Но когда ты расправился с Мелиссой, Ив так осатанела, что дважды пыталась прикончить тебя. Возможно, в третий раз ей бы это удалось. Впрочем, она не делилась своими планами. Но теперь это и не важно. Отныне вендетте конец.
Мейсон сел прямее, хотя она заметила, каких усилий это ему стоило. Он долго молчал, не шевелясь, словно окаменел.
– Если ты сказала правду и она действительно предала меня, разве это может так просто оборваться? – вкрадчиво промурлыкал он наконец. Молли предпочла бы взрыв ярости, а не это неестественное спокойствие.
Неизвестно, откуда у нее взялись силы одарить отца широкой жизнерадостной улыбкой.
– Папочка, я спасла тебе жизнь и намереваюсь прекратить эту бессмыслицу. Попробуй только пальцем тронуть Шейкера или Ив, и я не задумываясь сдам тебя полиции. Прямых улик у меня, понятно, нет, но я знаю достаточно, чтобы последующие несколько месяцев тебе жилось не слишком уютно. Если ты не согласишься, можешь навсегда распрощаться со мной и Эммой. Я не позволю, чтобы Эмма стала очередной жертвой в твоей войне с Шейкером. Больше никаких покушений ни на тебя, ни на членов твоей семьи. Ив и ее отец дали слово.
Ты взял жизнь одной из его дочерей и за это откажешься мстить другой. Луи мертв, и ты едва выкарабкался.
Они оба знают, что в случае чего им несдобровать, потому что я записала на диктофон разговор по душам с Ив. Одна кассета у Диллона Савича, другая – в офисе окружного прокурора Сан-Франциско. Так что, поверь, другого выхода у них нет.
Отец размахнулся, и Молли на секунду показалось, что он вот-вот даст ей пощечину, но она не отпрянула.
Не отвела глаз. Мейсон нерешительно опустил руку.
– Ты моя дочь и смеешь угрожать мне этим? – прошептал он.
– Представь себе. Это единственный способ защитить тебя и Эмму, дороже которой у меня никого на свете нет. Ты мой отец, и я хочу тебе долгой жизни. А сейчас поклянись, что оставишь Шейкеров в покое.
Мейсон смотрел на дочь, так похожую на свой бабку. Как она не хотела, чтобы Алисия выходила за него замуж! Как смотрела на него.., словно на грязь под ногами. Она с первого взгляда раскусила, кто он такой. Он видел это в ее серо-зеленых, таких же, как у Молли, глазах, и возненавидел тещу всеми фибрами души И вот теперь перед ним стоит Молли, точна)! копия той, давно умершей женщины, и смеет указывать ему, что и как делать. Да что же это творится? Она всего-навсего женщина. Какой мужчина прислушивается к бабьим наставлениям?
Ему хотелось раз и навсегда приструнить ее, но с языка неожиданно слетело:
– Я убрал ту шваль, что издевался над. Эммой.
Да он, никак, обороняется?! И в голосе звучат едва уловимые жалобные нотки?!
Пораженная, Молли мгновенно смягчилась:, – Верно. Поэтому я и не обратилась в полицию. И знаешь что, па? Не такой уж ты плохой. И по-своему пытаешься уберечь семью. Это довод в твою пользу.
Очень веский довод. Ты согласен прекратить войну?
Мейсон посмотрел на свои длинные белые пальцы. За эти недели руки стали совсем старческими, и кожа, казалось, обвисла. Он неуверенно поднял голову. Молли стояла перед ним, гордая, спокойная и.., и очень красивая.
Уши. уши точь-в-точь как у Алисии. Он всегда восхищался крохотными розовыми раковинками жены.
– Ты согласен, па? – тихо повторила Молли. Молчание нарушила назойливая трель телефонною звонка. – Поговори с ним, – попросила Молли, снова взглянув на часы. – Это Рул Шейкер. Как раз вовремя. Покончи со сварами, па.
Может, она права. И у нее нашлось мужество прийти сюда и положить его на обе лопатки. Что же, видно, так тому и быть.
Мейсон взял трубку и сказал человеку, с которым вот уже двадцать лет не перемолвился ни единым словом:
– Рул? Это Мейсон Лорд.
Эпилог
– Мальчик! – ликующе завопил Рамзи. Молли и Эмма, мирно пребывавшие на кухне, дружно ворвались в кабинет. Рамзи нажал кнопку громкоговорящего устройства и положил трубку на стол.
– Поздравляем! – хором воскликнули дамы. Далматинец Эммы, шестимесячный Кенни, оглушительно залаял и принялся грызть тапочку Рамзи.
– Когда? Сколько весит? Как назвали?
Шерлок весело расхохоталась, так что смех раскатился по всей комнате.
– Его зовут Син Франклин Савич, и не поверите, орал во все горло, когда скользнул прямо в руки Диллону. Огромный, здоровый, красный, и все просто чудесно! Но Диллон вел себя, как палач! Водил меня по палате, не давая лечь, пока я наконец не пригрозила поставить ему фонарь под глазом, если он не позволит мне устроиться в постели и осыпать его проклятиями.