Егор Павлович заглянул в контейнер и почувствовал, как по спине пополз неприятный холодок. Внутри вольера сидело настоящее страшилище – огромный пес незнакомой ему породы с массивной квадратной челюстью и лапами толщиной с человеческую кисть руки. Он был сама безмятежность, но в его неподвижных, налитых кровью глазах явственно читались неукротимая свирепость и постоянная жажда смертельной схватки.
– Что это за порода? – почему-то с трепетом обратился старик к Чижеватову.
– Бэндог. Помесь американского пит-бультерьера с мастифом. Но я думаю, что в его крови есть примеси и других, совершенно экзотических пород…
Чижеватов ударился в пространные рассуждения, понятные лишь опытному специалисту-кинологу, но Егор Павлович слушал его вполуха. В душе старика начала постепенно созревать удрученность. Он просто не мог представить, что должен предпринять Грей для победы над этим монстром. По весу они не были равны – волкодав оказался легче бэндога почти на двенадцать килограмм, если судить по протоколу взвешивания, который показал старику Чижеватов – и к тому же Викинг имел большой боевой опыт и соответствующую закалку. Представив, как уродливо большие челюсти Убийцы Викинга с клыками величиной в человеческий мизинец крошат кости Грея, Егор Павлович едва не лишился сознания. -…Надежда лишь на выносливость Грея, – старик услышал лишь конец фразы.
– Простите, я не понял… – Егор Павлович с трудом оторвал взгляд от Викинга.
– Бэндоги сильны и практически непобедимы в бою только первые двадцать минут. По истечению этого времени они просто выдыхаются и дожать их, как говорится, дело техники. И упрямства. Ни того, ни другого Грею не занимать. Он прирожденный боец… – Видно было, что Чижеватов убеждает не столько старика, сколько себя.
– Но как Грею продержаться эти двадцать минут?
– Не знаю, – честно ответил Михаил Венедиктович. – Вся беда в том, что, как я уже сказал, в Викинге течет кровь и какой-то другой породы, кроме пит-буля и мастифа; по-моему, что-то восточное. И как весь этот винегрет сказался на бойцовских качествах бэндога, сказать трудно. Эх, ну почему я ни разу не съездил на бои с участием Викинга! Меня ведь приглашали…
– Будем надеяться… – мрачно сказал Егор Павлович и поторопился отойти от контейнера с бэндогом.
Он должен был поговорить с Греем. Они понимали друг друга с полуслова, а иногда их общение вообще было чисто интуитивным. Но сегодня старик просто обязан был рассказать волкодаву о своей любви к нему и попросить у него прощения за печальную необходимость послать его на бой, который мог быть последним в жизни верного пса.
Грей уже все знал. Неизвестно какие флюиды просочились через массивный череп волкодава, чтобы подсказать: рядом, в нескольких шагах, враг. И он должен его убить, чтобы выручить хозяина. Грей не мог видеть через плотно подогнанные доски вольер Викинга, но когда Егор Павлович подошел к ящику, где находился волкодав, тот стоял в напряженной позе, повернувшись мордой точно в сторону бэндога. Его нос слегка подрагивал, впитывая мгновенно ставший ненавистным запах Викинга, по великолепным мышцам пробегала дрожь боевого азарта, а где-то глубоко внутри, практически не слышимый для человеческого уха, рождался зловещий рык. Грей готов был убивать; и не из-за векового инстинкта, чтобы спасти свою жизнь, а ради хозяина, попавшего, как он чувствовал, в беду…
В цирке творилось что-то неописуемое. Подогретые в антракте спиртным, зрители неистовствали.
А когда в деревянной яме ринга появились Грей и Викинг, на арену обрушился шквал воплей и свиста.
Чижеватов объяснил старику, что на последнюю пару бойцов – "темных лошадок" – ставки в тотализаторе были самыми высокими. Толстосумы, до этого дня не видевшие Грея и Викинга на ринге, хотели таким образом пощекотать себе нервы. Они желали увидеть нечто необычное, нестандартное, и, похоже, их ожидания оправдались – черный, как смоль, волкодав и огромный пятнистый бэндог и впрямь впечатляли.
На этот раз, вопреки правилам, но согласно договоренности, последнюю пару бойцов на ринг вывели не корнеры, а сами владельцы псов – и Викинг, и Грей не признавали никого, кроме своих хозяев. Егор Павлович, который оказался на людях впервые, почему-то совсем не оробел. Он отключился от окружающей его действительности и все свое внимание сосредоточил на Грее. Ему казалось, что сейчас не волкодав бросится в бой, а он. Старика даже испарина пробила; ему показалось, что кровь уже не течет по жилам, а несется, словно горный поток.