Интересно, где сейчас Марио? Я почему-то был уверен, что он не спит. И Марио и Кестлер жили отдельно – так захотел горбун, который, похоже, не очень доверял пронырливому немцу. Связь с Марио мы поддерживали через мобильный телефон, но, возвратившись в гостиницу, я позвонить ему не рискнул: все-таки он сейчас мой шеф, и если сочтет нужным, сам выйдет на контакт. И все же не удержался, чтобы не пройти мимо его номера; Марио жил этажом выше. Прислушавшись, я не уловил даже дыхания. Было два варианта: или я утратил свои способности – почти экстрасенсорные – ощущать человека или животное на расстоянии, приобретенные долгими и упорными тренировками под руководством Учителя Юнь Чуня, или горбун куда-то ушел. Куда и зачем? Конечно, я и в мыслях не имел, что он лично займется "уборкой" в квартире покойного Пинскера; для такой работы у Синдиката шестерок хватало. И тем не менее ночной вояж Марио показался мне подозрительным, тем более что он обязан был поставить в известность меня, номинального заместителя, – Эрнесто и Кестлер по приказу дона Фернандо исполняли по отношению к нам роли "мальчиков-чего-изволите".
– Мне никогда не нравились брюнетки, – упрямо твердил свое Эрнесто, глотая виски как воду. – Никогда!
Он наливался спиртным по самое некуда. Я понимал его: Эрнесто не был ни садистом, ни жестоким человеком в общепринятом смысле слова, но иногда на него находило, и тогда он мог убить любого не моргнув глазом. В особенности если за этим стояли большие деньги. И в то же время Эрнесто не был жадным, и доллары (а у него они водились в достаточном количестве) он швырял направо и налево без малейшего сожаления. Сегодня Эрнесто выполнял грязную работу – работу палача и истяза-теля. Что всегда доводило его до исступления – он ненавидел и себя, и необходимую кровожадность, и "клиента", из которого приходилось вытаскивать правду в буквальном смысле клещами. После таких экзекуций Эрнесто нередко уходил в запой, и теперь я с тревогой наблюдал за его развязными манерами и лихорадочной возбужденностью.
– Эй, киска, вали сюда! – орал Эрнесто, размахивая руками. – Не обижу. Да не ты, – он грубо отпихнул потрепанную шалаву, подрулившую на зов, – а твоя подружка. Блондинка. Иди сюда, радость моя!
– Остынь, черт тебя дери. – Я сказал это тихо, но с угрозой.
– Это почему?! – взвился мой напарник. – Я что, не имею права расслабиться?!
– Заткнись, иначе я тебя здесь и урою. – Я увидел, что на нас начали обращать внимание. – Тебе хочется познакомиться с французскими легавыми? Так вот, запомни – я этого не допущу.
Эрнесто посинел от злости. На миг мне показалось, что он сошел с ума. Его глаза вращались в орбитах, будто внутри черепа был моторчик, а правая рука медленно поползла к поясу, где, как я уже знал, находился футляр с метательными ножами – остро заточенными с двух сторон стальными пластинами длиной десять – двенадцать сантиметров; в метании ножей с Эрнесто мало кто мог сравниться.
– Не делай этого… – обронил я с ледяным спокойствием.
Эрнесто был таким же дерзким, как и я, а потому в моем сердце теплилось к нему чувство, отдаленно напоминающее христианское сострадание. Но сейчас, если он полезет в бутылку, мне не останется ничего иного, как размазать его по стенке: по кодексу Синдиката нарушителей приказов во время операций ждала короткая и жестокая расправа. И все же, все же… будь на его месте ктонибудь другой… а ведь с Эрнесто мы съели если не пуд, но килограммов пять соли точно, работая вместе.
Эрнесто не внял моему предупреждению. Не сводя с меня бешеных глаз, он быстро расстегнул "молнию" на куртке, а затем…
Затем его ладонь оказалась пришпиленной к животу обыкновенной зубочисткой, одной из тех, что стояли на каждом столе в пластмассовых стаканчиках. Я вспомнил уроки Учителя и метнул ее с такой скоростью и силой, что Эрнесто даже не понял, почему в правой руке вдруг появилась заноза, большая, острая и отнюдь не безболезненная.
– Три тысячи чертей! – возопил он, вмиг забыв о своих кровожадных намерениях. – Что за дьявольщина?!
Морщась от боли, он захватил зубами деревянный шип и выдернул его, при этом обрызгав кровью свою рубаху.
– Это… ты?! – вдруг сообразил он, остолбенело уставившись на рассыпанные по столу зубочистки – в спешке я был неосторожен.
– Успокоился? – ответил я вопросом на вопрос.
Я думал, что Эрнесто кондрашка хватит. Выпучив глаза, он долго смотрел на меня, будто на нечистого, а затем расхохотался.