Этого уже хозяин гостиницы стерпеть не мог – ни лишний шум, ни прочие неприятности в виде поломанной мебели, обрушенной штукатурки и битой посуды его не устраивали.
– Всем стоять! – рявкнул он сначала на французском, затем по-испански. – Первому, кто дернется, башку снесу!
Похоже, бандиты ни на йоту не усомнились в правдивости его слов, а потому отхлынули от нашего стола, как волна морского отлива, со злобным шипением и утробным урчанием.
Я посмотрел на Черного Жерара. Он держал оружие с небрежной уверенностью опытного стрелка. При этом ствол его пистолета был направлен в сторону Эрнесто.
– Закругляемся, – бросил я своему напарнику, встал и подошел к стойке бара.
Черный Жерар встретил меня угрюмым недобрым взглядом.
– Держи, – бросил я на стойку деньги – раз в пять больше, чем мы с Эрнесто были ему должны. – Здесь хватит и на уборку мусора, – кивнул я на тела мертвых бандитов.
– А за моральный ущерб? – Жесткие черты его лица смягчились – этот прожженный пройдоха почуял запах больших денег.
– О чем базар, – согласился я и достал еще триста долларов. – Это и за моральный ущерб, и твоим шестеркам в полиции, чтобы не совали свой длинный нос куда не следует.
– Премного благодарен, – расцвел хозяин гостиницы. – Надеюсь, вы еще поживете у меня. И я всегда к вашим услугам.
– Возможно… – довольно туманно ответил я и, распрощавшись, потопал вместе со все еще возбужденным Эрнесто в свой номер.
– Ты веришь в его лояльность по отношению к нам? – спросил мой напарник, когда мы поднимались по лестнице.
– Изъясняйся проще, студент-недоучка, – не удержался я, чтобы не напомнить Эрнес-то о его московском прошлом. – Ты хочешь спросить, не заложит ли нас Черный Жерар?
– Ну… – буркнул Эрнесто – своей подковыркой я спустил его с небес кровожадности на грешную землю с проблемами, которые только начались.
– Он – нет. Побоится. Черный Жерар не дурак. Он давно понял, что мы народ не простой. А вот те хмыри, что сейчас зализывают свои душевные раны, – это вопрос. И в особенности… – И я заткнулся – зачем Эрнесто лишние знания, очень обременяющие человека? Пусть пока не знает о моих подозрениях насчет Кестлера.
– Что – в особенности? – не отставал мой напарник.
– Ничего, – отрезал я. – Я имел в виду кухонную прислугу, – тут же добавил я удобоваримое объяснение – это чтобы не давать Эрнесто пищу для размышлений и сомнений.
В свою комнату мы не пошли. По здравом размышлении я решил все-таки доложить о случившемся в кафе-баре гостиницы Марио. Как-никак он мой непосредственный начальник.
На стук ответила тишина. И тут я, машинально нажав на ручку, понял, что номер не заперт.
Эрнесто мой выразительный взгляд понял мгновенно. Выхватив пистолет, он как тень проскользнул внутрь номера впереди меня. Достав свою "пушку", я прикрывал тылы.
Картина, открывшаяся перед нашими глазами, была не из приятных. В достаточно просторной, но какой-то неухоженной комнате будто прошелся тайфун – опрокинутые стулья, сорванная портьера, разбросанные простыни и подушки. И посреди этого бедлама лежали двое. Одного из них, с явно европейской внешностью – скорее всего, это был араб, – я никогда до сегодняшнего дня не видел. В его смуглой руке был намертво зажат подозрительно дорогой для такого бомжеватого с виду типа "вальтер" с глушителем, обычно изготавливающийся по спецзаказу. Незваный гость, скорее всего, нарвался на большую неприятность совсем недавно – он еще не успел закоченеть, и кровь с распоротого, как в ритуальном харакири, живота медленно текла во все увеличивающуюся темно-красную лужу на полу, застеленном давно утратившим ворс дешевым ковровым покрытием.
Второго, с окровавленной головой, мне представлять не нужно было – перед нами, скрючившись, словно младенец в материнской утробе, лежал Марио.
Волкодав
Приехал Кончак. Свалился как снег жарким летом на голову. Конечно, о таком важном событии никто из группы, кроме меня, не знал, но в команде собрались люди тертые, а потому определили некую опосредованную неприятность, посетившую их бугра Волко-дава, с потрясающей оперативностью и точностью. Нет, ну не могу я быть актером! На моей простодушной физиономии можно прочитать все мысли.
– Остаешься за старшего, – буркнул я Бобу Миллеру; это чтобы уесть строптивую Кей, претендовавшую на место моего заместителя.
За время нашей "семейной жизни" она меня так достала, что я готов был темной ночью утопить ее собственными руками в море, привязав к ногам моей "любимой" в качестве балласта этих гребаных умников Слоули и Трейни. Они мне тоже немало крови попортили своими энциклопедическими знаниями, тонко подкалывая меня где, как говорится, в струю, а где словно справляя против ветра малую нужду; потому им чаще всего приходилось смеяться надо мной, сцепив от злости зубы. Я их гонял, как жошек, заставляя вылизывать спецрубку и добрую половину "Сидни" до блеска. Чем вызвал опасливое уважение со стороны старого морского волка Миллера, помешанного на чистоте; впрочем, как почти все кэпы и боцманы.