Особенно,... 
36 
– Очень рада, – сказала Амазонка, улыбаясь ему прямо-таки ослепительно. – Это мне? – непринужденно приняла от него цветы. – Какая прелесть, у вас есть вкус… Пойдемте, мсье Николай, я уже начала бояться, что никто меня не встретит… – И положила руку в белой ажурной перчатке ему на локоть.
Склонившись к ее ушку – что было довольно трудной задачей из-за летней широкополой шляпки из белоснежного тюля на проволочном каркасе, Сабинин произнес тихо и значительно, с ноткой подобающей тревоги:
– Мне кажется, за вами следят. Оглянитесь, осторожнее, вон тот тип со светлыми волосами, в синем костюме…
Она оглянулась словно бы невзначай, небрежно, сделала милую гримаску:
– Ах, этот… Успокойтесь, тут другое… Этот субъект пытался привлечь мое внимание еще в Кракове, на вокзале, вот только его намерения не имели ничего общего с полицейскими шпионствами…
Показалось ему, или ее слова и в самом деле звучали чуть наигранно, не без фальши? Он не мог определить вот так, с ходу и предпочел оставить решение подобных ребусов на потом.
Это мог оказаться и обычный приставала… и человек, как раз и приставленный господами эсерами ее охранять.
Он вздрогнул, когда над самым ухом раздался вопль:
– Мировая сенсация! Жуткий террористический акт в самом сердце Британии! Чистокровный скакун погиб из-за женщины!
– Купите газету, – сказала Амазонка. – Интересно ведь, что за акт произошел у британцев…
Бросив мальчишке никелевую монетку, Сабинин взял у него номер «Лёвенбург Ллойд», бросив при этом быстрый взгляд назад – белобрысый по-прежнему сопровождал их, держась на почтительном расстоянии, и в глазах его положительно не было и тени фатовства, скорее уж – сосредоточенное внимание человека, занятого серьезным делом.
– Я велел извозчику дожидаться…
– Дайте ему что-нибудь и отпустите, – распорядилась его дама. – Меня ждет свой…
– Следовательно, у вас здесь есть друзья? Вы тут не впервые?
Она рассмеялась:
– Николай, запомните на будущее, что в наших делах подобные вопросы не приветствуются. Я вас прощаю как новичка, но впредь будьте сдержаннее на язык…
И уверенно направилась к пролетке ничем не примечательного извозчика, как две капли воды похожего на своих здешних собратьев, – цилиндр, смокинг, равнодушно-предупредительная, чисто выбритая физиономия.
Сабинин с тех пор так и хранил молчание. Вещи привязали в задке пролетки, экипаж выехал на широкую, обсаженную липами улицу Радецкого. Амазонка то и дело бросала на него пытливые взгляды, а он сидел в напряженной позе и старательно молчал.
– Николай, вы что, язык проглотили? – поинтересовалась она.
– Да нет, – сказал он спокойно. – Опасаюсь сболтнуть лишнее, спросить лишнего…
– Дуетесь?
– Ничего подобного. Честное слово. Добросовестно пытаюсь вести себя, как подобает неопытному новичку.
– Действуете вы весьма неплохо для новичка. Я наслышана. Того жандармского подполковника вы исполнили весьма даже неплохо, да и поведение ваше при мнимой засаде жандармов в лесу мне очень понравилось. Я, кстати, никогда не одобряла подобных методов применительно к своим – очень уж отдает сыскными провокациями…
Невольно Сабинин покосился на широкую спину слышавшего все это кучера, но тот, конечно, и ухом не повел.
– Это абсолютно надежный товарищ, не беспокойтесь, – сказала Амазонка. – Итак, вы – Николай… или все же предпочитаете быть Константином?
– Скорее уж Николаем, как-то успел с этим именем свыкнуться.
– Прекрасно. А я в данный момент – Надежда. По паспорту, я имею в виду. Фрейлейн Надежда Гесслер, отпрыск русско-остзейского семейства, подданная Германской империи. Конечно, из тех же соображений, по которым вас сделали подданным Кобурга. Так что там относительно теракта в Британии?
– Господи, это всего-навсего опять суфражистки,[19] – протянул Сабинин, бегло пробежав заметку на первой полосе. – На скачках в Брайдсхеде некая молодая дама, впоследствии опознанная как мисс Анна Уэсли, выбежала на беговую дорожку и бросилась под копыта скакуна по кличке Кандагар, принадлежащего майору Мюррею… Получила тяжелые травмы… по данным полиции, принимала активное участие в суфражистском движении на протяжении последних трех лет… пробита голова… жокей сломал себе ключицу, а бедный скакун – обе ноги, его пришлось пристрелить. Лошадь была несомненным фаворитом… – Он усмехнулся: – Что ж, представляю себе отчаяние бедолаги майора, который здесь уж совершенно ни при чем… Да и жокею не повезло… – Спохватился: – Возможно, я, с вашей точки зрения, сказал нечто циничное?
36 
