80 
– Какого хрена! – неожиданно взорвался долговязый. – Ты что, боишься меня? Думаешь, если я сбежал за бугор, так обязательно ссучился? Да мне просто поболтать хочется, душу отвести. Я когда узнал, что к нам на обучение пришлют русского, то едва не на коленях просил шефа, чтобы тебя направили в мое отделение. А ты вон как…
– Прости. И не обижайся. – Я примирительно положил руку на его колено. – Мне здесь все внове, непривычно. Чужие люди, незнакомый язык… и вообще…
– Ладно, чего там… – расслабился долговязый и улыбнулся: – Ты меня тоже извини. Нервы ни к черту. От этой жары мозги плавятся, даже тень не спасает. Здесь хуже, чем в тюрьме. Из развлечений только дрянной ром и десяток проституток, очередь к которым расписана на месяц вперед. А мне по контракту кантоваться в этих местах еще год. Эх, бля… – Он удрученно махнул рукой. – Слушай, тебя как зовут?
– Ерш, – вспомнил я свою спецзоновскую кличку.
– Ясно. – Он с пониманием ухмыльнулся. – Тайны мадридского двора… Специальность мы себе приобрели – не соскучишься. Так сказать, путь наш во мраке. А у меня кликуха – живот надорвешь. Сидор. Сеньор Сидорио. Каково, а? – Долговязый заразительно рассмеялся. – Сам придумал. По имени деда. Мужик был – не чета нам. Первую мировую прошел, воевал и за белых, и за красных, у батьки Махно сотней командовал, а когда раскулачили – к китаезам махнул. С этапа сбежал. Правда, лагерей избежать ему все равно не удалось. Попался на контрабанде и загремел на Колыму. Между прочим, как мне говорили мои старики, я на него похож, словно брат-близнец.
– Разве ты его никогда не видел?
– Даже на фотографии.
– Что так?
– Это, брат, история еще та… – Сидор коротко хохотнул. – Имея богатый контрабандный опыт, мой дедуля ухитрился сделать ноги даже с Колымы. А затем, сварганив приличную ксиву, поселился – ну, нахал! – в соседнем городке. Естественно, под чужой фамилией. Жил бобылем, работал на маслобойне и время от времени навещал сына, то бишь моего батю. В основном по ночам, когда я дрыхнул, как сурок. А все семейные фотки, на которых фигурировала его физия, во избежание прокола были уничтожены.
– Да-а, жизнь… – протянул я, не зная, как продолжить разговор: этот "сеньор Сидорио" интересовал меня все больше и больше.
Но он неожиданно помог мне сам. Видимо, ностальгия, эта извечная спутница русских эмигрантов, крепко взяла его за жабры.
– А почему ты не спросишь, как я оказался здесь? – с вызовом спросил Сидор. – Или неинтересно?
– Почему неинтересно? Но стоит ли? – Я холодно посмотрел в его голубые глаза. – Мы ведь не девицы на завалинке.
– Бля буду, стоит! – воскликнул он с неожиданным отчаянием. – Плевать мне на все эти секретные штучки. Мне моя жизнь во где сидит, – показал Сидор на горло. – Надоело все, мать его так! Знаешь, Ерш, когда меня контуженного и полуослепшего брали в плен афганские душманы, единственной мыслью, которая еще теплилась в замороченной башке, было, как сбежать от всех: и от этих вонючих чурок, и от замполита нашего разведбата, каждый день хладнокровно благословлявшего нас, диверсантов спецназа, на убой во имя интернационального долга, и от той безысходной нищеты, окружавшей меня все мои двадцать годков. Через несколько дней я убил голыми руками троих часовых и слинял… но только не на нашу базу, а в Пакистан…
Он неожиданно умолк и задымил сигаретой, как паровоз.
– Но ты ведь не знал языка… – осторожно подбросил я "поленья в огонь": его рассказ захватил меня полностью.
– Язык! – воскликнул Сидор. – Подумаешь, проблема. Да за два года службы в Афгане я начал болтать на пушту и дари[55] как цирковой попугай. Научился от нечего делать. Бывало сидишь в засаде и час, и два, и десять, а чтобы не уснуть, зубаришь словарь от корки до корки. И время быстрее бежит, и польза для башки. А языковая практика… чего-чего, но этого хватало…
– Ну, а дальше?
– Дальше идет проза жизни. Пыталось вербануть ЦРУ – смайнал; на хрен мне нужны были их сребреники, я ведь не Иуда. Затем индийцы-сепаратисты подвалили, сватали в инструкторы своих диверсионных групп, но, суки, поскупились – того, что они предлагали, хватило бы разве что на виски и жратву. Пришлось мне из Пакистана рвать когти в Европу.
– Без документов?
– Что я, похож на недоделанного? Ксиву себе выправил будь здоров, комар носа не подточит. Правда, пришлось одного пакистанского купчишку того… в общем, приехал я в Германию при документах и с хорошими деньгами. Пытался заняться бизнесом, но с меня торговец, как с дерьма пуля. Нас ведь в школе учили чему угодно, но только не тому, что нужно. Короче говоря, вскоре мои денежки помахали крылышками и тю-тю, а я опять сел на мель. Вот тут-то и нашли меня нынешние работодатели. Правда, перед этим я был еще и "солдатом удачи", но недолго.
80 
