Волкодав

Пароход был так себе, больше похожий на тщательно выкрашенное корыто. Короче говоря – дряхлый ветеран, которому место на свалке металлолома. Я очень сомневаюсь, что у пассажиров, с нетерпением ожидающих, пока спустят трап, этот древний монстр мог вызвать приступ эйфории, когда они отправлялись на нем из Кипра в Стамбул.

Но пароход обладал одним, в их глазах несомненным достоинством – дешевыми билетами. А среди разношерстных представителей почти всех народов и племен Европы, столпившихся у борта, на мой взгляд, миллионеров и аристократов не наблюдалось.

Я наконец дождался: на этом, с позволения сказать, плавсредстве прибыл курьер. Кто он и как выглядит, мне объяснить не удосужились.

Сообщение было предельно кратким: "Стоять у портовой кофейни с газетой под мышкой и букетиком полевых цветов. К вам подойдут". И все, амбец. Естественно, кроме пароля.

Под навесом кофейни в это утреннее время людей было немного. По нашим российским меркам – пьянь-рвань подзаборная, у которой на похмелку не хватало денег.

Не поднимая глаз, они хлебали дешевый, но крепкий, как тройной одеколон, кофе, отличающийся от любимого напитка наших родных бомжей разве что запахом. И запивали холодной водой из проржавевшего насквозь водопровода.

Я прислонился к стойке, поддерживающей навес, и с видом скучающего ловеласа невнимательным взглядом блуждал по портовым постройкам, швартующимся судам и непристойно бледным от морской качки пассажирам, торопившимся побыстрее ощутить под ногами надежные площадки пирсов.

Конечно, моя расслабленная поза и безразличие были наигранными – я сейчас трудился как локатор на боевом дежурстве.

Я не искал в толпе курьера, не гадал, с какой стороны он подойдет и что будет держать в руках. Я терпеливо вычислял тех, кто, как и я, заинтересован познакомиться с курьером поближе, а значит, помешать мне выполнить свое первое задание за бугром.

А что такие могли быть на причале, в этом я почти не сомневался: еще с Афгана знакомое покалывание в спине, между лопатками, будто кто-то невидимый упражнялся на мне в приемах иглотерапии, подсказывало мне – Волкодав, бди!

И все же, несмотря на потуги, я так и не смог определить, откуда исходят флюиды опасности, которые омрачали светлое прохладное утро, набросив на него зловещую паранджу напряженного ожидания несчастья.

– Мистер Олаф?

Черт! Ну уж этого я никак не ожидал! Передо мной, приветливо улыбаясь, стояла брюнетка, похожая на фотомодель из какого-нибудь престижного заграничного журнала.

– Мистер Олаф?

– Айм… – брякнул я все еще во власти безграничного изумления – ни хрена себе, курьер!

– Хэлло, – прощебетала она и невинно показала глазами на букет в моих руках: – Надеюсь, это мне?

– Что? А! Конечно, конечно… мисс… миссис… э-э…

Меня заклинило. Я даже забыл слова пароля.

И только заметив, как ее лицо посуровело и стало отчужденным, я сжал волю в кулак, пошарил в мгновенно опустевшей башке и наконец изрек нужное:

– Простите, мне кажется, что мы не знакомы. – Мы встречались в прошлом году в Амстердаме…

Ее взгляд потеплел и снова заискрился, как полный бокал самого дорогого шампанского под солнцем.

– На приеме у мэра?

– Нет, мы жили в одной гостинице.

– Ах да, помню – "Савой".

– Ошибаетесь, в "Короле Генрихе"…

Абракадабра. Мило улыбаясь, я нес совершеннейшую чушь, от которой, как ни смешно, зависела моя свобода, а возможно, и жизнь.

  81